Рейнбот, Анатолий Анатольевич

Анатолий Анатольевич Рейнбот (Резвой)
Дата рождения	4 февраля 1868(1868-02-04)
Дата смерти	1918(1918)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Звание	генерал-майор
Сражения/войны	Первая мировая война
Награды и премии	1-й ст. 3-й ст. 2-й ст. 3-й ст.

Анатолий Анатольевич Рейнбот (Rheinbott; 1868—1918) — генерал-майор свиты (1906), московский градоначальник в 1906—1907 годах. Снят с должности за казнокрадство. После начала войны с немцами принял русскую фамилию Резвой.

Биография

Православный. Сын капитана лейб-гвардии Гренадерского полка Анатолия Антоновича Рейнбота (1844—1918) и Ольги Григорьевны, урожд. Неверовой. По отцу его бабушкой была Надежда Павловна Резвая (ум. 1912), сестра генерала О. П. Резвого. Именно эту фамилию примут в 1910-е гг. Анатолий и его младший брат Владимир (1873—1939), полковник, председатель Союза русских инвалидов в Бельгии.

Окончил Александровский кадетский корпус (1885) и Михайловское артиллерийское училище (1888), откуда выпущен был подпоручиком в 37-ю артиллерийскую бригаду. Позднее был переведен в гвардию.

Чины: поручик (1890), подпоручик гвардии (1890), поручик (1894), штабс-капитан (1895), капитан (1900), подполковник (1903), полковник (1904), генерал-майор (1906).

«Это был плотный, немного склонный даже к полноте мужчина с навощенными кончиками усов и в пенсне с золотой оправой. Стекла этого пенсне скрывали пару серых оловянных глаз с пронзительным, тяжелым взором. Несмотря на его подчеркнутую постоянную любезность, взгляд этих металлических глаз всегда распространял вокруг него какой-то холодок».

Окончил Николаевскую академию генерального штаба по 1-му разряду. 13 мая 1901 года назначен обер-офицером для особых поручений при канцелярии Финляндского генерал-губернатора с зачислением по гвардейской пешей артиллерии. 9 января 1903 года назначен ландс-секретарем Нюландской губернии, неоднократно исправлял должность нюландского губернатора. 11 августа 1905 года был назначен штаб-офицером V класса при финляндском генерал-губернаторе. С 6 ноября 1905 по 7 января 1906 года исполнял должность казанского губернатора.

7 января 1906 года назначен московским градоначальником с производством в генерал-майоры. Пользовался протекцией со стороны крайне правых кругов, чьи взгляды разделял (вступил в «Русское собрание»). На должности московского градоначальника вёл энергичную борьбу с революционными выступлениями.

Из воспоминаний Юрия Бахрушина (сына основателя музея):

После революции 1905 года, в так называемый «период умиротворения», Рейнбот был назначен градоначальником Москвы. Его прошлая жизнь была подобна истории мидян — темна и непонятна. Откуда выплыла эта фигура, кто ей протежировал — никто толком не знал. Это был один из обычных административных авантюристов, в таком множестве выплывавших на поверхность правительственной мути последнего царствования. Москва с любопытством ожидала первых шагов нового градоправителя, в особенности после памятного пресловутого адмирала Дубасова, носившегося вихрем по городу в быстроходных санках, окруженных добрым взводом гикавших казаков с гиками и нагайками наготове.

Рейнбот, очевидно, достаточно наслышавшись о деятельности Дубасова и об отношении к нему москвичей, с самого начала своей деятельности новел себя диаметрально противоположно. Он отменил сани и стал вдруг появляться на улицах пешком. Москва понимала, что это лишь фокус для снискания популярности, и недоверчиво ожидала дальнейшего. Но и новый градоначальник, видимо, понял, что Москву на прогулках пешком не проведешь. Нужно было что-либо более эффектное. Случай помог.Однажды Рейнбот шел, как обычно, пешком со своей женой по Петровке. Вдруг сзади него послышался какой-то шум и крики. То ли от страха, то ли инстинктивно градоначальник слегка присел — в это время брошенная в него бомба проскочила у него между ног. Адская машина к тому же оказалась недоброкачественной и не разорвалась даже, но Рейнбот лично арестовал покушавшегося, передал его тут же полиции, после чего продолжал свою прогулку с супругой.

Все это произошло на виду всей Москвы, на одной из самых людных улиц, среди бела дня и не замедлило распространиться по столице, сразу подняв популярность нового администратора. Правда, скептики тут же стали рассказывать втихомолку, что все это происшествие было подстроено самим Рейнботом и удачно выполнено полицией, но ореол бесстрашия все же некоторое время сиял вокруг его фигуры.

В результате ревизии Московского градоначальства сенатором Н. П. Гариным Рейнбот был уличен в финансовых злоупотреблениях и 11 декабря 1907 года отчислен от должности градоначальника, а 12 ноября 1908 года уволен от службы по прошению с мундиром. В советских источниках «рейнботовская история», замятая усилиями его жены и правого лагеря, описывалась следующим образом:

Занимался взяточничеством, вымогательством, присваивал казённые деньги. Административно-полицейский произвол Рейнбота и чинимые им беззакония вызывали возмущение в широких общественных кругах. Царское правительство было вынуждено его уволить и отдать под суд. Следствие по делу Рейнбота длилось несколько лет, только в 1911 году состоялся суд, приговоривший Рейнбота к лишению прав, состояния и к одному году отбывания в исправительном арестантском отделении. Но даже этот лёгкий приговор не был осуществлён, Рейнбота вскоре освободили из-под ареста.

— В. И. Ленин. [books.google.ru/books?id=BXhCAAAAQBAJ&pg=PT526 Полное собрание сочинений]. Том 20. Гос. изд-во полит. лит-ры, 1961. Стр. 549.

Много шума наделал брак Рейнбота с миллионершей Зинаидой Морозовой, 37-летней вдовой Саввы Морозова. Чтобы он осуществился, Рейнботу пришлось развестись с женой Марией Александровной (урожд. Дехтеринской), матерью его сыновей Анатолия и Георгия. Венчание состоялось 7 августа 1907 года в Николаевской церкви села Лысцева Тульской губернии. Т. А. Аксакова-Сиверс вспоминала:

В начале 1907 года градоначальник А. А. Рейнбот приехал на Пречистенский бульвар с визитом со своей новой женой — он только что вступил в брак с известной всей Москве вдовой Саввы Морозова — Зинаидой Григорьевной. Это была женщина бальзаковского возраста, прекрасно одевавшаяся и умевшая быть приятной, когда хотела; при этом она была всегда довольно бесцеремонна, говорила нараспев с оттенком nonchalance".

С началом Первой мировой войны вернулся на военную службу — был генералом для поручений при начальнике снабжения Северо-Западного фронта (январь-октябрь 1915), прикомандирован к 17-й пехотной дивизии (октябрь 1915 — июль 1917), командующим 40-й пехотной дивизией (июль 1916—1917). 30 апреля 1917 года был зачислен в резерв чинов при штабе Одесского военного округа.

После Февральской революции допрашивался Чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства. Вскоре после Октябрьской революции был убит большевиками, мстившими Рейнботу за подавление первой русской революции. По менее надёжным сведениям, участвовал в Белом движении и погиб в 1920 году.

Награды

• Орден Святого Станислава 3-й ст. (1898);
• Орден Святой Анны 2-й ст. (1905);
• Орден Святого Владимира 3-й ст. с мечами (6.12.1914);
• Орден Святого Станислава 1-й ст. с мечами (ВП 07.06.1915).

Ссылки

• Владимир Руга, Андрей Кокорев. Полиция // [books.google.ru/books?id=PQpupv_hWNwC&pg=PT242&lpg=PT242&dq=Дело+генерала+Рейнбота&source=bl&ots=qWoaGUy8aE&sig=OLlgggpxgadJzRNP80dST3IU2iU&hl=ru&sa=X&ei=UKIqVMjcNon_ygPal4CACg&redir_esc=y#v=onepage&q=Дело%20генерала%20Рейнбота&f=false Москва повседневная: очерки городской жизни начала XX века]. — М.: АСТ, 2010. — 784 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-17-070191-9.
• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=1305 Рейнбот, Анатолий Анатольевич] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• [rusk.ru/st.php?idar=800927 Забытый градоначальник Москвы]
• [www.all-crime.ru/korruptiya/korr-reinbot.htm Рейнботиада]

Отрывок, характеризующий Рейнбот, Анатолий Анатольевич

– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.