Новая Чигла
| Село
Новая Чигла
Показать/скрыть карты
|
Новая Чигла — село в Таловском районе Воронежской области. Административный центр Новочигольского сельского поселения.
Содержание
История
В 1699 году на берегу Битюга, близ устья р. Чиглы (приток Битюга), возникло постоянное поселение Чиглянск-Чигла. Позднее народ стал селиться по берегам Чиглы.
В 1740 году выходцы из русских деревень Хатунской волости, Московского уезда: Ананьино, Бабкино, Толбино, Кузьмино, Мышкино, Починки и других, в количестве 797 человек, основали село Новая Чигла. Через какое-то время поселение у Битюга Чиглянск-Чигла стало называться Старой Чиглой, а основанное хатунцами — Новой Чиглой.
До революции Новая Чигла была селом Бобровского уезда Воронежской губернии, в 32 верстах от уездного города, на речке Чигалке. Домов 1729, жителей 11748. 2 церкви, 2 училища, 3 ярмарки, с общим оборотом 150 тыс. руб.
В 1904 году в семье крестьян Новой Чиглы родился известный физик П. А. Черенков.
В годы Гражданской войны в России здесь шли кровопролитные схватки. Советская власть установилась в селе далеко не сразу — в этих краях орудовали повстанческие отряды А. С. Антонова и И. С. Колесникова. Село переходило из рук в руки 18 раз.
В 1930 году по Центрально-Чернозёмной области (ЦЧО) прокатилась волна коллективизации и связанных с нею репрессий. В самом конце 1930 года в Новой Чигле был «раскулачен» отец Павла Алексеевича Черенкова — Алексей Егорович Черенков. В 1931 году Алексея Егоровича судили и отправили в ссылку. Его обвинили в принадлежности к партии эсеров и в участии в «кулацкой» сходке 1930 года.
Боевых действий в годы Великой Отечественной войны здесь не было. Женщины всю войну работали на полях.
Население
| Численность населения | |
|---|---|
| 2002[2] | 2010[1] |
| 3020 | ↘2474 |
Уличная сеть
|
|
|
|
Русская православная церковь
В селе имеется Вознесенский храм с пятью колоколами, которые отлили на благотворительные средства уроженца села Ивана Зотова и при поддержке районной администрации. Самый большой колокол весит 100 килограммов, а их общая масса — более 200. По случаю установки колоколов в храме прошла торжественная служба, где и освятили новые благовесты. Над селом впервые за много лет раздался колокольный звон. Раньше звонницу составляли старые, не церковные колокола.
Старинное деревянное здание церкви планируется реконструировать пластиковой отделкой. Ранее церковь называлась Хихина церковь.
Уроженцы
- Черенков, Павел Алексеевич - Нобелевский лауреат по физике.
Напишите отзыв о статье "Новая Чигла"
Примечания
- ↑ 1 2 [voronezhstat.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/voronezhstat/resources/942f10804e588b82b076b1ed5c35388a/01-10-%D0%A0_%D0%A2%D0%B5%D1%80%D1%80%3D20000000.xlsx Всероссийская перепись населения 2010 года. Численность населения городских округов, муниципальных районов, городских и сельских поселений, городских и сельских населённых пунктов Воронежской области]. Проверено 29 января 2014. [www.webcitation.org/6MzMXjDAP Архивировано из первоисточника 29 января 2014].
- ↑ [www.perepis2002.ru/ct/doc/1_TOM_01_04.xls Всероссийская перепись населения 2002 года. Том. 1, таблица 4. Численность населения России, федеральных округов, субъектов Российской Федерации, районов, городских поселений, сельских населённых пунктов - райцентров и сельских населённых пунктов с населением 3 тысячи и более]. [www.webcitation.org/65AdCU0q3 Архивировано из первоисточника 3 февраля 2012].
Ссылки
- [www.gosspravka.ru/36/030/000071.html Новая Чигла (село)]
|
Это заготовка статьи по географии Воронежской области. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Новая Чигла
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
