Одоевский, Михаил Никитич

Михаи́л Ники́тич Одо́евский (ум. 1652) — князь, стольник из княжеского рода Одоевских, сын ближнего боярина князя Никиты Ивановича Одоевского и Евдокии Фёдоровны Шереметевой.

Биография

Исходя из даты рождения отца, родился в 1620-е годы. Князь Михаил Одоевский впервые упоминается в 1640 году в списке царских стольников. Часто сопровождал царя Алексея Михайловича в его поездках по монастырям и подмосковным сёлам. В 1646 году Михаил находился на службе в Ливнах при своём отце, князе Никите Ивановиче Одоевском, который был назначен главным воеводой. В 1648 году Михаил Никитич Одоевский был пожалован в царские спальники. Однако в 1652 году Михаил Одоевский внезапно умер от «огненной» болезни и был похоронен в Троице-Сергиевой лавре.

До нас дошло письмо царя Алексея Михайловича к отцу князя Михаила князю Никите Ивановичу Одоевскому, написанное вскоре по его смерти. Из этого письма видно, что князь Михаил Никитич Одоевский был очень близок к царю, который любил с ним беседовать, часто бывал у него в доме, постоянно виделся с ним и был очень к нему расположен.

Был женат, но имя жены неизвестно. Дети: Юрий Михайлович Одоевский (ум. 1685), наместник в Рязани (1674), боярин (1676), воевода в Новгороде (1678—1680).

Литература

При написании этой статьи использовался материал из Русского биографического словаря А. А. Половцова (1896—1918).

Отрывок, характеризующий Одоевский, Михаил Никитич

– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.