Успенский Ольгов монастырь

См. также: Ольгин монастырь

Монастырь
Ольгов монастырь Льговский монастырь
Жалованная грамота великого князя Олега Рязанского Успенскому Ольговому монастырю (1371 год). Прергамент, устав.
Страна	Россия
Село	Льгово
Конфессия	Православие
Тип	мужской (1220-1896), женский (1896-1917)
Основатель	Ингварь Игоревич
Дата основания	1220
Дата упразднения	1917
Статус	недействующий монастырь
Состояние	не сохранился

Успенский Ольгов монастырь (первоначально Льговский монастырь) — бывший монастырь Рязанской епархии Русской православной церкви, располагавшийся в селе Льгово Рязанского района, на берегу Оки.

История

Основан около 1220 года князем Ингварем Игоревичем как мужской и назывался Льговским по имени находящегося недалеко городка Льгова.

В 1237 году был сожжён татарами, но в середине XIV века усилиями князя Рязанского Олега Ивановича и епископа Рязанского Василия восстановлен и стал называться Ольговым.

Грамотой царя Алексия Михайловича от 9 июля 1651 года приписан к Саввино-Сторожевскому монастырю.

С XIV до XVII века Ольгов монастырь управляем был игуменами, а с конца XVII века строителями.

В XVII веке в Ольгове монастыре были церкви: соборная, в честь Успения Пресвятыя Богородицы, с приделом во имя преподобного Сергия, и тёплая, во имя святителя Николая чудотворца. В 1666 году церковь была перестроена иждивением князя Щетинина, и устроен новый придел во имя архистратига Михаила.

В конце XVII века при Ольгове монастыре значилось дворов крестьянских 181, с которых сбиралось ежегодной подати в Саввин монастырь более 120 рублей.

В ходе Секуляризационной реформы 1764 года Ольгов монастырь обращён в заштатный.

В 1858 году в монастырской часовне была явлена Иверская икона Богоматери; она прославилась многими чудесами, о которых велась в обители запись.

В 1896 году монастырь был обращён в женский.

Перед 1917 в обители было 2 церкви: соборная — во имя Успения Богоматери (XVII века), а другая церковь была построена во имя Святой Троицы. В Успенском храме хранилась как святыня явленная Иверская икона Богоматери.

При монастыре была женская школа имени поэта Якова Полонского, прах которого до 1958 года покоился на кладбище монастыря.

Для богомольцев при монастыре была гостиница.

Монастырь был закрыт в 1925 г. Далее в нём располагались трудовая коммуна для детей, дом престарелых и инвалидов, мужская колония общего режима, детский дом, мужская и женская колонии для неоднократно судимых, женская колония для впервые осужденных. В 1972 году приказом МВД СССР в нём была создана Рязанская женская воспитательно-трудовая колония (в 1998 г. переименована в воспитательную).

Люди, связанные с монастырём

• Полонский, Яков Петрович (1819—1898) — русский поэт и прозаик. Был погребён в монастыре, но в 1958 году его могилу перенесли.
• Гавриил (Городков) (1785—1862) — архиепископ Рязанский и Зарайский. Настоятель монастыря (1858—1862 гг.). Здесь же был и погребён.
• Леонид (Зарецкий) (1802—1885) — епископ Екатеринославский и Таганрогский. В монастыре с 1864 года.
• Парфений (Нарциссов) (1831—1909) — священник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, первый игумен Елеонской общины. В монастыре с 1873 года по 1877.

Ссылки

• [savva-obitel.ru/obit/history/ch4/ Подворья и владения Саввино-Сторожевского монастыря сост. Брандт И. В.]
• Ольгов Богородицкий-Успенский монастырь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Успенский Ольгов монастырь

– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.