Омиусиане

Омиусиа́не, подобосу́щники (от др.-греч. ὁμοιούσιος = др.-греч. ὁμοίως — «подобный» + др.-греч. οὐσία — «сущность») — одна из «партий» христианских богословов, сложившихся в ходе арианского спора IV века. Основной конфликт этого спора происходил между сторонниками и противниками Первого Никейского собора 325 года. Омиусиане как группа выделились в процессе разложения антиникейской коалиции, который начался в 350-х годах. Основанием для этого выделения стало несогласие части умеренных богословов с радикальным арианством Аэция и его ученика Евномия. Последователи Аэция образовали группу, известные как аномеи или неоариане. Лидерами омиумиан были епископы Василий Анкирский и Георгий Лаодикийский.

Учение омиусиан сформулировано в двух основных документах: «Памятной записке» (др.-греч. Υπομνηματισμός), составленной около 357 года и послании Анкирского собора 358 года. Также учение подобосущников изложил Епифаний Кипрский в Панарионе. Основной задачей записки и послания было обосновать отношение между Отцом и Сыном как отличающиеся от того, которое существует между Творцом и творением (тварью). Первое отношение предполагает происхождение одного живого существа от другого, причём Сын подобен Отцу по сущности, тогда как отношение «творец-тварь» означает произведение посредством воли производящего при отсутствии в творении развития в плане возрастания и убывания. В Послании разъясняется смысл «подобия» — подобное не может быть тождественно тому, чему оно подобно. 19-й анафематизм Анкирского собора был направлен на тех, кто исповедовал единосущие, то есть сторонников Никейского собора.

У Созомена приводится разъяснение, что подобосущники относили единосущие только к материальному миру:

Между тем евсевиане и некоторые другие из епископов, славившихся тогда на востоке красноречием и жизнию, стали, как известно, различать выражения: «единосущный» и «подобный по существу», что называлось у них «подобносущием»,- на том основании, будто единосущный относится собственно к существам телесным, напр. к людям и прочим животным, к деревам и растениям, которые получают бытие и сущность из того, что подобно им, а подобносущие относится к существам бестелесным, напр. к Богу и ангелам, из коих каждое мыслится само по себе, в собственной сущности..

Литература

Источники

• Созомен. [www.sedmitza.ru/lib/text/433504/ Церковная исторiя Эрмiя Созомена Саламинскаго]. — Спб., 1851. — 636 с.

Исследования

• Бирюков Д. С. Подобосущники // Антология восточно-христианской богословской мысли. — Никея, 2009. — Т. I. — С. 197-207. — ISBN 5-98478-001-9.

Отрывок, характеризующий Омиусиане

Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.