Остальцев, Ананий Владимирович
| Ананий Владимирович Остальцев | |
| Род деятельности: |
Полярник, исследователь Арктики |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Ленинград, СССР |
Ананий Владимирович Остальцев — советский полярник, исследователь Арктики, начальник полярной станции Югорский Шар (1933—1934), позднее один из руководителей ГУСМП 182, 187.
Биография
Ананий Владимирович родился в Благовещенске в 1897 году[1].
Еще юным он стал юнгой в торговом флоте Дальнего Востока. До 1913 года Остальцев ходил на судах торгового флота в ранге матроса 1-го класса.[1]
В октябре 1917 года Ананий Владимирович вступил в Красную гвардию, а затем и в ряды Красной Армии. На его счету бои с белогвардейскими бандами атамана Калмыкова. В одном из боёв под городом Никольск-Уссурийский Остальцев был захвачен в плен чехословаками. В плену Ананий Владимирович попал под расстрел, но, получив тяжелое ранение, выжил и сумел бежать. Вскоре он снова попал в плен к чехословакам, но на этот раз был заключен в концентрационный лагерь во Владивостоке. В начале 1919 года Ананий Владимирович сбежал и присоединился к партизанскому отряду в Спасско-Иманском районе.[1]
В 1920 году Ананий получил должность в органах Госполитохраны ДВР, а чуть позже и в органах ВЧК-ОГПУ в Одессе и Херсоне. В 1928—1929 годах он жил и работал в Крыму. С 1931 года Ананий Владимирович жил и работал в Москве. ЗА это время он принял участие в экспедиции на Колыму.[1]
В 1933 году Ананий начал работу в системе Главсевморпути. Был начальником полярной станции Югорский Шар.[1]
С 1934 года Остальцев замещал начальника полярного управления Главсевморпути. В 1935 году Ананий Владимирович принял участие в высокоширотной экспедиции на ледоколе «Садко». После возвращения он получил должность начальника отдела кадров Главсевморпути. С конца 1937 года Остальцев был исполняющим обязанности начальника Управления морского и речного транспорта Главсевморпути.[1]
В 1938 году руководил экспедицией по спасению папанинцев на ледоколе «Таймыр».[1]
Напишите отзыв о статье "Остальцев, Ананий Владимирович"
Примечания
Отрывок, характеризующий Остальцев, Ананий Владимирович
– Да, зайду.Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
