Памела Ребекка Барнс

♀Памела Ребекка Барнс Юинг Pamela Rebecca Barnes Ewing
Появление	1.01. «Pilot: Changing of the Guard» (13 июня 2012)
Исчезновение	3.15 «Brave New World» (22 сентября 2014)
Исполнитель роли	Джули Гонсало
Хронология появлений	1989, 1996, 2012–2014
Число эпизодов	40
Информация
Возраст	28 (в первом сезоне)
Дата рождения	1984
Род занятий	юрист
Семья
Семья	Клифф Барнс (отец) Эфтон Купер (мать) Диггер Барнс (покойный дедушка по отцовской линии) Ребекка Барнс Уэнтворт (покойная бабушка по отцовской линии) Арлисс Купер (бабушка по материнской линии) Памела Барнс Юинг (покойная тетя) Кэтрин Уэнворт (покойная тетя) Тайлер Барнс (дядя) Кэтрин Барнс (тётя) Митч Купер (дядя)
Супруг(а)	Кристофер Юинг (также двоюродный брат, брак был аннулирован)(2012-2013) Джон Росс Юинг III (2013-)
Отношения	Томми Саттер (любовник и поддельный брат)
IMDb	ID 0247751

Памела Ребекка Барнс Юинг (англ. Pamela Rebecca Barnes Ewing, урожденная Купер, скрывается под псевдонимом Ребекка Саттер) — вымышленный персонаж американского телесериала «Даллас», продолжения одноименного телесериала 1978—1991 годов. Роль Ребекки исполняет Джули Гонсало начиная с пилотного эпизода, вышедшего 13 июня 2012 года, по финал сериала, транслировавшийся 22 сентября 2014 года. Ранее персонаж появился в оригинальном сериале в 1989 году и телефильме 1996 года «Даллас: Джей Ар возвращается» в исполнении другими актрисами.

История развития

Кастинг и история развития

Джули Гонсало была утверждена на роль в середине февраля 2011 года. Персонаж первоначально был заявлен как добрая и любящая жена Кристофера по имени Ребекка Саттер и реальная личность героини была выявлена только в финале первого сезона. Как позже в интервью журналу People заявила Джули Гонсало, она знала кем на самом деле является её героиня и эта тайна была известна только её и продюсеру и автору сериала Синтие Сидре

Характеристика

Персонаж является дочерью Эфтон Купер (Одри Ландерс) и Клиффа Барнса (Кен Керчевал), которая родилась в 1984 году вне экрана. Памела Ребекка была названа в честь бабушки Ребекка Барнс Уэнтворт (Присцилла Пойнтер) и тёти Памелы Барнс (Виктория Принсипал). На момент рождения Памелы Ребекки, Эфтон покинула город и Клифф не знал о существовании дочери до 1989 года, когда Эфтон вернулась в него в двенадцатом сезоне.

Персонаж играет важную роль в фильме 1996 года «Даллас: Джей Ар возвращается», но события в нём не были включены в сюжет телесериала 2012 года чтобы скрыть личность Памелы Ребекки.

Сюжетные линии

Под псевдонимом Ребекка Саттер она выходит замуж за Кристофера Юинга и вместе со своим фиктивным братом Томми начинает воплощать в силу свои планы по уничтожению Юингов. Чтобы заполучить Кристофера ранее она разрушила его отношения с Эленой, отправив Элене записку от лица Кристофера, в которой он расстается с ней перед свадьбой. После того как Джон Росс узнает, что именно Ребекка разрушила их союз, он начинает её шантажировать и та говорит Кристоферу, что записку Элене отправил Томми. Ближе к концу первого сезона Ребекка убивает Томми и после избавляется от трупа, а Кристофер случайно узнает, что она не является Ребеккой Саттер. Он пытается безрезультатно выяснить её настоящее время и в ярости заявляет ей, что отберет после родов их предстоящих близнецов, которых вынашивает Ребекка. В финале первого сезона выясняется, что Ребекка на самом деле дочь Клиффа и работает на него чтобы вновь уничтожить Юингов. Открытие личности Ребекки стало главным клиффхэнгером первого сезона и вызвало интерес со стороны прессы.

Во втором сезоне характер и внешний вид героини подвергнулись значительным изменениям и она предстанет уже как полноценный антагонист сериала. Уже в первом эпизоде сезона она раскрывает свою истинную личность Кристоферу и, чтобы дать ему аннулировать их брак, просит у него десять процентов в «Юинг Энерджис». Вскоре она начинает сотрудничать с Джоном Россом, чтобы обмануть Кристофера, и между ними начинается роман. Кристофер пытается найти компромат на Памелу и находит реальную Ребекку Саттер, чтобы та свидетельствовала против неё на суде. Памела просит своих людей избавиться от Ребекки и они её убивают. Кристофер в итоге соглашается на условия Памелы и она получает долю в компании.

В ходе совместного сотрудничества между Памелой и Джоном Россом возникают настоящие чувства. Из-за последствий взрыва на буровой установке, устроенной Клиффом, Памела оказывается в больнице. Джон Росс находится с ней рядом, а Эфтон возвращается в город и приходит к дочери. Памела в итоге теряет своих восьмимесячных близнецов, после чего впадает в депрессию. Джон Росс помогает её прийти в норму, а вскоре она узнает, что Клифф ответственен за взрыв и смерть её детей. Она решает идти против отца и завладеть миллиардами «Барнс Глобал». В тринадцатом эпизоде второго сезона Памела тайно выходит замуж за Джона Росса в Лас-Вегасе. Они специально не стали заключать брачный договор, чтобы создать проблемы Клиффу.

Ссылки

• Памела Ребекка Барнс (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Памела Ребекка Барнс

– Ou est il? Ou est il? [Где он? Где он?] – спрашивал Пьер.
– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.


Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.