Площадь Народного единства
| Площадь Народного единства | |
 Нижний Новгород | |
| Общая информация | |
| Район | Нижегородский |
| Прежние названия | Скоба, «Миллиошка», Нижний базар |
 | |
| [openstreetmap.ru/#map=19/56.32979/43.99684 на карте OpenStreetMap] | |
| [maps.yandex.ru/?ll=43.996783%2C56.329823&spn=0.008476%2C0.002542&z=18 на карте яндекс] | |
| [www.google.ru/maps/@56.3297938,43.9968364,19z на карте Google] | |
Площадь Народного единства (до 2005 года Скоба[1]) — площадь в Нижнем Новгороде, являющаяся исторической и культурной достопримечательностью города.
Площадь располагается возле Ивановской башни Кремля. На ней расположены церковь Рождества Иоанна Предтечи и памятник Минину и Пожарскому. От неё берёт своё начало улица Рождественская.
Содержание
Названия
С советского времени до 2005 года площадь именовалась Скобой из-за расположенного рядом дома в виде скобы. Он находится прямо напротив памятника Минину и Пожарскому[1]. Однако название у площади скорее было народным, нежели официальным. Большинство коренных нижегородцев до сих пор называют эту площадь по-старинке Скобой.
В декабре 2005 года по решению Гордумы Нижнего Новгорода площади было присвоено официальное название «Площадь Народного единства». Оно было выбрано путём голосования депутатов. Среди прочих наименований были: «Площадь Воззвания», «Ивановская площадь» и «Соборная площадь»[2][3].
Название площади тесно связано с Днём народного единства, который отмечается 4 ноября с 2005 года.
История площади
В XIII-XIV веках площадь начали заселять колонисты из Владимиро-Суздальского княжества. Затем на прилегающих к ней улицам начали появляться жилые застройки.
В XVI веке посад, находившийся на Зеленском съезде, плавно перекочевал на площадь перед небольшой деревянной церковью. Так образовался нижний посад (позднее нижний базар)[4]. Он, наравне с верхним посадом, обеспечивал нижегородцев и приезжих самыми различными товарами. Просуществовал нижний базар на площади вплоть до начала XX века.
Площадь сыграла свою главную роль в Смутное время. Москва была оккупирована поляками. В Московском Кремле находился польско-литовский гарнизон под командованием Александра Гонсевского.
Как полагается, таким положением дел довольны были далеко не все. Население городов страдало от польских захватчиков. Земский староста Кузьма Минин, избранный на эту должность в начале сентября 1611 года, начал призывы к освободительной борьбе среди посадских людей. В этом он был поддержан городским советом Нижнего Новгорода, воеводами, духовенством и служилыми людьми. После его пламенных речей было решено провести собрание нижегородцев. Горожане сначала отстояли молебен в Кремле, в Спасо-Преображенском соборе. После чего Минин с паперти тогда ещё деревянной церкви Иоанна Предтечи обратился к народу с призывом к освободительной борьбе против польской интервенции. В народе прозвучало одобрение и полное согласие со словами старосты. Жители не ограничились добровольными взносами и подписали «приговор» о сдаче для ополчения, в обязательном порядке, части своего имущества.
После сбора средств Минин поставил вопрос о выборе военачальника народного ополчения. После непродолжительных уговоров, таким человеком стал князь Дмитрий Пожарский. Под его предводительством ополчение двинулось на Москву, освобождать её от поляков. После успешной победы над поляками на площади вновь забурлила обычная базарная жизнь.
C XIX века за площадью прочно закрепилось прозвище «Миллиошка», так как на ней было огромное сборище местных босяков и бродяг. Здесь, на площади, находился знаменитый Ночлежный дом купца Николая Бугрова. Именно в нём происходили события повести «На дне» Максима Горького. Застройка площади выглядела неброско, так как располагались на ней складские помещения и торговые ряды.
Нижегородский краевед Николай Храмцовский описывал площадь таким образом:
|
В Посадском рынке со стороны Живоносновской улицы торгуют разной разностью: старым железом, балалайками, простым табаком и книгами. Несколько выше казарм, у самой кремлёвской стены, стоит церковь Живоносного источника. Несколько ниже казарм, на Волге, находятся пристанские конторы Камско-Волжского пароходства и общества под фирмой «Меркурий», к которым пристают пароходы с открытия навигации до ярмарки. Далее казарм берег Волги не обделан и пуст, только под разрушенной частью кремлёвской стены, как птичьи гнезда, лепятся несколько маленьких ветхих домиков, назначенных по новому плану к сломке, — здесь в начале XVII столетия была одна из Стрелецких слобод. | 
|
См. также
Напишите отзыв о статье "Площадь Народного единства"
Примечания
| В Википедии есть портал «Нижний Новгород» |
|
Это заготовка статьи о Нижнем Новгороде. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Площадь Народного единства
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
