Позднеевка (Миллеровский район)
| Слобода
Позднеевка
|
Позднеевка — слобода в Миллеровском районе Ростовской области. Входит в состав Криворожского сельского поселения.
Содержание
География
Слобода Позднеевка расположена на реке Ольховая, которая впадает в реку Калитва около села Белогорка Тарасовского района.
Улицы
|
|
История
Согласно преданию, в селе жил пан по фамилии Поздеев. В его честь село стало называться Позднеевкой (вставили букву -н-). После пана здесь жила барыня. Во времена барыни в Позднеевку приехало много людей с Украины, из города Екатеринославля. Барыня продала или выделила приезжим землю с восточной стороны Позднеевки и их хутор стал называться Весёловка, а жителей хутора стали называть «бовтяками». Жителей слободы Позднеевка называли «позднеевцами», тех, кто проживал на правом берегу реки — «бочанами». Затем эти прозвища постепенно исчезли, и в настоящее время почти не упоминаются в разговорах.
В декабре 1920 года, вследствие продразвертки, в слободе Нижне-Ольховой-Поздеевой вспыхнуло восстание, именуемое «Камышевым», под руководством войскового старшины Степана Тулая, сотника Конограя, хорунжего Хмеловского. Восстание охватило более 30-ти населённых пунктов с центром в слободе Нижне-Ольховой-Поздеевой. На подавление восстания мобилизована Вешенская ЧК, Каменская ЧК, Новочеркасская ЧК, по железной дороге на Миллерово перебрасывалась соединённая группа войск в количестве 14 тыс. чел., в которую входили конные подразделения 1-й Конной Армии. Восставшие разбили, разоружили и взяли в плен — при слободе Криворожье красноармейский пехотный полк, а также вырубили 4 эскадрона 1-й Конной под Криворожьем в Церковном лесу: 2 эскадрона — 100 %, и 2 эскадрона — 90 %. Но после перегрупировки и концентрации войск они были разбиты, при слободе Нижне-Ольховой-Поздеевой, обращены в бегство, большей части повстанцев удалось скрыться, несмотря на глубокий снег, однако, чуть более 80-ти человек, восставших казаков, установив пулемет на крыше церковной караулки, приняла отчаянный бой на площади вокруг храма Святого Архангела Михаила. Произошло конное сражение в котором погибли (также и впоследствии от ран) до 600 коннармейцев-будёновцев, казаки-повстанцы же были зверски изрублены в куски. Погибшие в этих боях бойцы Красной Армии были захоронены у станции Миллерово под эпитафией «Устанавливающим Советскую Власть на Дону 1920 г.»
По свидетельству очевидца боя вокруг храма Святого Архангела Михаила — на его глазах казачий офицер Степан Тулай порубал и пострелял насевших на него 17 человек коннармейцев. Также по свидетельству очевидцев боя, здание храма было заляпано кровью «по конскую голову» со всех четырёх сторон. Все оставшиеся в живых казаки, все подозрительные, все у кого было найдено оружие, даже дети из тех дворов были выведены на бугор в сторону Голодаевки и расстреляны.
До 1930 года в слободе была «волость». После коллективизации в Позднеевке был создан сельский совет, получивший название — Нижне-Ольховский сельский совет. Высшим органом сельского совета был исполком, на котором решались все вопросы села и хуторов, входящих в его состав. В штат сельского совета входили: председатель, секретарь, налоговый агент, кучер. Имелись выездные лошади, линейка, сани. При сельском совете была пожарная команда, пожарные насосы, бочки, весь необходимый для тушения пожаров инвентарь. Во дворе сельсовета были конюшни, сельхозпостройки. Тут же стояла деревянная пожарная вышка (пожарная каланча) высотой около 12 метров. На вышке был укреплён железнодорожный буфер, с неё велось круглосуточное дежурство. При пожаре буфером сообщалось о беде, а в спокойные дни ежечасно отбивали время суток: один удар в буфер 1 час, 2 удара — 2 часа и т. д.
Сельский совет объединял сл. Позднеевку, х. Чигиринку, х. Бабановку, х. Мельничный, х. Криничный, х. Спартак, х. Нижний Бурцев, х. Верхний Бурцев, х. Отруба. В Позднеевке функционировала больница, где работали и обслуживали всё население фельдшера муж и жена Хмельницкие. Рядом с сельсоветом был деревянный клуб, рядом с которым стояла пожарная вышка. Почта находилась на месте братской могилы, на углу сада. В слободе было два магазина: один — на правом берегу реки Ольховой, другой — в центре, напротив сельсовета. В те времена в слободе функционировал родильный дом, семилетняя Нижнее-Ольховская школа.
На территории Сельского совета было 5 колхозов. В Позднеевке 2 колхоза: имени Сталина (левая сторона р. Ольховой), колхоз им. Молотова (правая сторона р. Ольховой), колхоз им. Дзержинского (хутора Чигиринка и Романовка), колхоз 2-я пятилетка (х. Мельничный и часть х. Криничный), колхоз им. Калинина (хутора Криничный, Спартак, Нижний Бурцев, Верхний Бурцев, Отруба).
На заседании исполкома слушались самые разнообразные вопросы: работа колхозов, школ. В сельском совете на балконе висела информационная доска, где было 5 колонок: на первой нарисован самолёт, на второй автомашина, на третьей — лошадь, на четвёртой — черепаха, на пятой — рак. Это своего рода соревнование: 1 место — самолёт, второе — машина и т. д. На первом месте чаще всего красовался колхоз им. Молотова, впоследствии переименованный в колхоз «Победа». На церковной площади был установлен памятник В. И. Ленину (1937—1938). Около него проводились торжественные мероприятия, посвященные Международному дню солидарности 1 Мая, 7 ноября.
После начала Великой Отечественной войны всех мужчин призывного возраста забрали на фронт, оставили по брони в основном механизаторов, выращивать хлеб для фронта. В военные годы на полях работали старики, женщины, дети. Несколько бомб сброшено на Позднеевку, но они вреда не принесли. Боёв в Позднеевке не было. В середине июня 1942 года появились немцы, чёрной лавиной заполнили село, а с горы всё шли, ехали на машинах, танках, велосипедах, лошадях. Через несколько дней немцы ушли в сторону Сталинграда, а в Позднеевке остались немецкий комендант, переводчик, солдаты и человек 30 военнопленных. Первым делом провели сходки, на которых избрали старост, назначили полицаев. Началась оккупационная жизнь. В первый день появления немцев был разбит памятник В. И. Ленину из противотанкового ружья. По доносу был расстрелян председатель колхоза им. 2-й пятилетки Литвишко Михаил Тарасович. Из росших вокруг церкви пирамидальных (их называли раинами) тополей, военнопленные построили мост через р. Ольховая. Церковную ограду разобрали и замостили дорогу от моста и до сельсовета (сейчас это переулок Шоссейный). Возобновили работу школ в Позднеевке и на х. Мельничном. В учебниках зачернили вождей Ленина, Сталина, приучили входящего учителя и иногда посещающих немцев, приветствовать вставанием, выбрасыванием правой руки вперёд и произношением слова «Слава». Взрослые работали, а дети учились до февраля 1943 года, когда Позднеевка и близлежащие хутора были освобождены без боя. Бои были в районе хуторов Екатериновка, Антоновка, Гремучий. Началась трудная, послеоккупационная жизнь. Кто имел корову, шёл на работу с коровой, на которых пахали, сеяли, волочили. Работы хватало всем, взрослым и детям. Пережили голодные 1943—1944 годы. Съедали всё, что росло. В ход шли лебеда, конский щавель, макуха, любое зерно. Умельцы понаделали ручные мельницы, куда несли молоть всё, что могли достать. Каждый двор засевал делянку рожью и тыквой. Ранняя рожь и недозрелая тыква спасали нам жизнь. Помощь оказывали колхозы, выдавая на трудодни фасоль, жмых, крахмал. Труд был самой главной нормой жизни. Армейские кавалерийские части оставили выбракованных лошадей, которых стали использовать на сельхозработах, освобождая от неё коров. Жизнь стала понемногу налаживаться. В 1945 году восстановили здание семилетней школы к началу учебного года. Открылись школы на всех близлежащих хуторах. Приступили к работе учителя с образованием, вернувшиеся с фронта: Семыкин Игнат Андреевич, Кобыляцкий Михаил Карпович, Гусев Яков Михайлович. Привлекли к работе в школе фронтовиков с семилетним образованием, которые впоследствии многие годы посвятили этой работе. Это: Сапоненко Александр Иванович, Голенко Василий Никифорович, Глухов Александр Федосеевич. Они работали в начальных школах. Со временем кадры учителями с высшим образованием. Сразу, после освобождения Позднеевки, возобновил работу сельский совет. Его председателем стал, вернувшийся с фронта после ранения, Лысенко Александр Григорьевич. В начале 1950-х годов произошло укрупнение хозяйств. Из пяти хозяйств было образовано два. В них появились автомобили: грузовые «полуторки» и легковые «Победа» и «Москвич», позже ГАЗ −51. Каждое воскресенье колхозные машины возили на базар в г. Миллерово колхозников. Они везли на продажу продукцию со своих подворий. У селян стали появляться велосипеды, патефоны, радиоприёмники. В 1956 году в колхозе «Победа» провели радио в каждый дом. В 1957 году радио провели в колхозе им. Сталина. В феврале 1958 года колхозы «Победа» и им. Сталина объединили в одно хозяйство, председателем которого был избран Тертышников Григорий Васильевич. В 1959 году председателем был избран Ломатченко Алексей Максимович, но ненадолго. В июне 1959 года по решению правительства хозяйства Криворожья, Позднеевки, Белогорки, Нижнее Макеевки, объединили в одно хозяйство — колхоз им. Сталина. Председателем колхоза был избран Гадалин Иван Владимирович, секретарём парткома — Ломатченко Алексей Максимович, зам. председателя по хозяйству Жиляев. 1 июня 1960 года по решению правительства были созданы совхозы. Криворожье и Позднеевка стали одним хозяйством с названием совхоз «Криворожский». Директором совхоза был назначен Гадалин Иван Владимирович, секретарём парткома — Тарадин Михаил, председателем рабочего комитета — Чубов Николай Стефанович. Позднеевка стала отделением совхоза «Криворожский».
В конце апреля 1965 года по решению правительства от совхоза «Криворожский» отделился совхоз «Позднеевский». Его директором стал главный ветеринарный врач совхоза «Криворожский» Морозов Николай Фёдорович, секретарём парткома — Ищенко Филипп Яковлевич. При разделе совхоза соответственно была отделена причитающаяся техника, строения, движимое и недвижимое имущество. В этот период в совхоз приезжали строительные студенческие отряды из Ростовских институтов, из Болгарии. Было построено много жилья для рабочих, медработников, учителей. Построили столовую, баню, быткомбинат, школа, дома отдельно для специалистов хозяйства, строймастерские, автогараж, корпуса для животноводства, индюшинное отделение, Дом культуры, медпункт, 3 пруда. Строительство не прекращалось и при других директорах. При Фесенко Геннадии Петровиче была построена пристройка к школе и спортивный зал. Последний директор совхоза Бандурин Анатолий Георгиевич изыскал средства и построил дорогу с асфальтовым покрытием от моста, через всю Позднеевку, в восточную сторону и до до бригадного двора бывшего 2-го отделения совхоза.
Достопримечательности
В слободе находится Церковь Михаила Архангела, построенная в 1890 году по образцу храма в Иерусалиме. Когда-то кругом церкви была красивая ограда из красного кирпича. С западной стороны ограды были главные ворота, а по бокам — входы чуть поменьше. Ограда была сложена с крестообразными отверстиями. С северной и южной стороны были так же ажурные входы. Сейчас этой ограды нет, сохранилось лишь небольшое караульное здание, в котором жил батюшка со своей семьёй. Сейчас в этом домике находится почтовое отделение.
Храм был свидетелем «Камышевого» казачьего восстания в 1920 году, когда последние православные казаки дали бой именно возле этого храма. Утверждают, что его стены тогда были забрызганы кровью на высоту лошадиной головы. В советское время храм был разграблен и здание храма использовалось как складское помещение.
Напишите отзыв о статье "Позднеевка (Миллеровский район)"
Ссылки
- [www.gosspravka.ru/61/023/000106.html Позднеевка (слобода)]
Отрывок, характеризующий Позднеевка (Миллеровский район)
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».
Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»
Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
