Поттер, Паулюс
| Паулюс Поттер | |
| нидерл. Paulus Pieterszoon Potter | |
 Портрет Паулюса Поттера работы Бартоломеуса ван дер Гельста | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
 Работы на Викискладе | |
Паулюс Поттер (нидерл. Paulus Pieterszoon Potter; крещён 20 ноября 1625, Энкхёйзен — похоронен 17 января 1654, Амстердам) — нидерландский художник, представитель золотого века голландской живописи.
Паулюс учился в мастерской своего отца, художника Питера Симонса, а также у Якоба де Веля и, возможно, у Питера Ластмана и Класа Мойерта. В 1646 г. вступил в делфтскую гильдию Святого Луки. Около 1649 г он жил в Гааге, где также стал членом гильдии художников. В 1652 г., женившись на Адриане Бакен Эйнде, Паулюс Поттер вернулся в Амстердам, где его наставником стал доктор медицины Николас Тульп. Художник умер в возрасте 29 лет от туберкулёза.
Первые работы художника датированы 1641 г. Его творчество охватывает 130 картин, преимущественно пейзажей с детальным изображением домашних животных на лугах, жанровых картин и сцен охоты. Всемирную славу Паулюсу Поттеру обеспечили его изображения животных. Самой известной является большая картина «Молодой бык», который сейчас находится в музее Маурицхёйс в Гааге.
Сотрудничал с Йорисом ван дер Хаагеном, рисовал фигуры на его пейзажах.
Напишите отзыв о статье "Поттер, Паулюс"
Ссылки
- [galleryiskustv.ru/stati/potter.php Картины Паулюса Поттера]
- [youtube.com/watch?v=SEZbdHf87hk О картине «Наказание охотника» в Киножурнале «Хочу всё знать»] на YouTube
Галерея
- Paulus Potter - Punishment of a Hunter.jpg
Наказание охотника, около 1647 г. Эрмитаж. Санкт-Петербург
- Paulus Potter - De Stier.jpg
Молодой бык. 1647. Маурицхёйс. Гаага
- Paulus Potter 003.jpg
Бык и коровы. 1650. Картинная галерея. Берлин
- Paulus Potter 001.jpg
Кони на лугу. 1649. Рейксмузей. Амстердам
- Paulus Potter 002.jpg
Отдыхающее стадо. 1652. Картинная галерея. Дрезден
|
Это заготовка статьи по искусству. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Поттер, Паулюс
– Кто спит, а кто так вот.– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
