Презид

Презид (лат. Praeses) — титул наместника провинции во времена Поздней Римской империи.

С конца I века титул презида (см., например, у Плиния Младшего, Тацита или Светония) применялся по отношению к провинциальным наместникам, должности которых официально назывались проконсульскими или легатскими. Только с III века презид стало официальным названием должности наместника.

После административной реформы Диоклетиана в конце III века президы стали относиться к самому низкому уровню провинциальных наместников. В то время их существовало три:

• проконсулы, имевшие ранг vir spectabilis (самый высокий чин);
• консуляры в ранге vir clarissimus (сенаторы);
• президы в ранге vir perfectissimus (всадники).

В конце IV века президам также стал присваиваться титул vir clarissimus.

Около 400 года во всей Римской империи насчитывалось около 70 президов. Они имели судебные, а также административные функции и были (за исключением провинций Исаврия и Мавретания Цезарейская) в отличие от наместников ранней империи, ответственными только за гражданскую администрацию. До Диоклетиана им всё ещё подчинялись пограничные войска, но теперь они были лишены и этого командования. Президы также имели полномочия судей для всех провинциальных жителей, которые не были военными, не относились к духовенству или сенаторскому сословию. Для незначительных случаев презид назначал своих собственных судей, iudex pedaneus.

Кроме того, президы были ответственны за внесение денежных и натуральных налогов, как от государственных земель, так и от частных лиц, контролировали государственную почту (cursus publicus) и все работы в области общественной инфраструктуры (улицы, мосты, водопроводы и т. д.). Они наблюдали за работой городских властей, а также всем тем, что относилось к области общественного порядка. Они обращались по каким-то вопросам не только к викариям и префектам, но даже непосредственно к самому императору, так как не имелось четко отрегулированного механизма прохождения по инстанциям.

Обычно у президов была резиденция в столице провинции, однако к их обязанностям относилось регулярное посещение всех городов подвластной провинции и проведение судебных заседаний. Эти заседания были открыты для общественности.

Президы назначались по предложению префекта претория императором, но их полномочия могли быть прекращены самим префектом, если имело место серьезное злоупотребление служебным положением. Срок полномочий презида, как правило, длился год или два года. Эта должность предоставлялась на такой небольшой срок потому, что император стремился распределять связанные с этим доходы и привилегии между своими фаворитами. Многие бывшие президы также не оставались на государственной службе и после окончания срока их полномочий возвращались обратно к частной жизни.

Литература

• Alexander Demandt: Geschichte der Spätantike. Das römische Reich von Diocletian bis Justinian, 284—565 n. Chr. C. H. Beck, München 1998, ISBN 3-406-44107-6, S. 217—219.
• Adolf Lippold: Praeses. In: Der Kleine Pauly (KlP). Band 4, Stuttgart 1972, Sp. 1112 f.

Отрывок, характеризующий Презид

– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.