Прист, Кристофер

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Кри́стофер Прист
Christopher Priest
Дата рождения:

14 июля 1943(1943-07-14) (80 лет)

Гражданство:

Великобритания

Род деятельности:

писатель

Жанр:

фантастика

Язык произведений:

английский

Дебют:

1970

[www.christopher-priest.co.uk/ istopher-priest.co.uk]

Кри́стофер Прист (англ. Christopher Priest, р. 1943) — популярный британский писатель, фантаст, автор известных романов «Престиж», «Гламур» и других.



Биография

Прист родился 14 июля 1943 года в городе Чидл, Англия.

Первая большая работа Приста была опубликована в 1970 году (роман Постижение, мрачный взгляд на будущее умирающего мира людей), затем последовали другие, в которых появляется сильный научно-фантастический подтекст. Писателя всегда занимала тема реальности, различий в восприятии реальности разными людьми, связь реальности и воспоминаний. Проза Кристофера Приста отличается приличным литературным языком, новизной идей, психологичностью, драматическими сюжетами, тесно переплетёнными с фантастикой и мистикой. Прист является обладателем целого ряда литературных премий, в том числе трёхкратным лауреатом премии Британской Ассоциации Научной Фантастики .

В нашей стране Кристофер Прист в ходе посещения XXV-го фестиваля фантастики «Аэлита» был награждён премией «The Great Master of SC-FI & Fantasy» за "выдающийся вклад иностранных авторов, редакторов или издателей в развитие мировой фантастики".

Библиография

В России изданы несколько рассказов Приста и шесть романов:

Напишите отзыв о статье "Прист, Кристофер"

Ссылки


Отрывок, характеризующий Прист, Кристофер

Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов: