Псамафа
Поделись знанием:
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Псамафа (Псамафея, др.-греч. Ψαμάθη «песок») — в древнегреческой мифологии[1] — нереида[2], жена Протея и мать Эйдотеи. От Протея она родила Феоклимена и Феоною[3].
Возлюбленная царя о. Эгины, Эака, пытаясь избежать объятий Эака, превратилась в тюленя[4], но он настиг её. Псамафа имела от него сына Фока[5].
Фок по-гречески значит «тюлень». Фок был убит своими сводными братьями — Пелеем и Теламоном. Псамафа наслала на стада Пелея чудовищного болотного волка за убийство своего сына. Фетида (тоже нереида) умолила Псамафу унять гнев, и волк вместе с одним из зарезанных им быков был превращён в мраморную глыбу[6].
- См. Нонн. Деяния Диониса XLIII 357.
Возможно, тождественна некоему микенскому божеству qe-sa-ma-qa[7].
Напишите отзыв о статье "Псамафа"
Примечания
- ↑ Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей. М., 2001. В 3 т. Т.3. С.169
- ↑ Гесиод. Теогония 260; Павсаний. Описание Эллады II 29, 9
- ↑ Еврипид. Елена 6
- ↑ Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека I 2, 7; III 12, 6
- ↑ Гесиод. Теогония 1003—1004; Пиндар. Немейские песни V 13
- ↑ Овидий. Метаморфозы XI 365—406
- ↑ Предметно-понятийный словарь греческого языка. Микенский период. Л., 1986. С.143
Отрывок, характеризующий Псамафа
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
