Эак
| Эак |
|---|
Эак (также Аяк или Ойак, др.-греч. Αἰακός, лат. Aeacus) — в древнегреческой мифологии[1] царь острова Эгина. Сын Зевса и речной нимфы Эгины[2]. Основатель рода Эакидов. Неоднократно упомянут в «Илиаде» и «Одиссее» (XI 471).
Женой Эака была Эндеида, дочь кентавра Хирона. От неё родились Теламон и Пелей. От нереиды Псамафы Эак имел сына Фока, убитого Теламоном.
Вместе с Посейдоном и Аполлоном строил стены Трои. Когда крепость была готова, на стены вползли три змея, два из которых пали[3], а один смог переползти только через ту часть, которую строил смертный Эак, что было истолковано как предзнаменование, говорящее о том, что город будет взят потомками Эака.
Участник индийского похода Диониса[4]. Судил гонки на колесницах в играх по Офельту[5], состязался в борьбе на этих играх[6], в метании копий[7].
Почитался богами-олимпийцами за справедливость и часто служил судьей в их спорах. Ненавидела Эака только Гера, наславшая на его остров густой туман, державшийся четыре месяца. Множество ядовитых змей, появившихся из тумана, наполнило источники и ручьи острова, и вымерло все живое. Гера, гневаясь на Эгину, послала в воду змея (или много тысяч змей), который отравил её, и пившие её умирали[8].
Остались только Эак с сыновьями. Был одарен новыми подданными (мирмидонянами) — трудолюбивыми муравьями, которые ползали у дуба, и Зевс превратил их в людей[9]. Либо они ползали на фиговом дереве[10]. Либо Зевс вырастил для него людей из земли[11]. Окружавшие Эгину скалы — дело рук Эака[12].
По Варрону, Эак первым основал храм[13]. Эак был самым благочестивым из людей. Когда в Элладе был неурожай, Эак сотворил за неё молитву Зевсу Всеэллинскому, и неурожай прекратился. На Эгине стояли фигуры послов, отправленных некогда эллинами к Эаку[14]. Этот неурожай был из-за убийства Стимфала[15], либо Андрогея[16].
После смерти стал за свои добродетели одним из судей[17] в подземном царстве Аида (наряду с Миносом и Радаманфом), по другой версии — стал привратником подземного царства, охраняет ключи от Аида. Надгробный памятник на Эгине в ограде Эакиона[18]. Действующее лицо в комедии Аристофана «Лягушки» (в Аиде).
Напишите отзыв о статье "Эак"
Примечания
- ↑ Мифы народов мира. М., 1991-92. В 2 т. Т.2. С.655; Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей. М., 2001. В 3 т. Т.1. С.29
- ↑ Эак // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. — СПб., 1907—1909.
- ↑ Пиндар. Олимпийские песни VIII 31—46; Комментарий Д. О. Торшилова в кн. Гигин. Мифы. СПб, 2000. С.110
- ↑ Нонн. Деяния Диониса XIII 198
- ↑ Нонн. Деяния Диониса XXXVII 238
- ↑ Нонн. Деяния Диониса XXXVII 564
- ↑ Нонн. Деяния Диониса XXXVII 769
- ↑ Овидий. Метаморфозы VII 518—614; Гигин. Мифы 52
- ↑ Гесиод. Перечень женщин, фр.205 М.-У.; Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека I 8, 2; 9, 16; Овидий. Метаморфозы VII 615—660
- ↑ Первый Ватиканский мифограф I 66, 3
- ↑ Павсаний. Описание Эллады II 29, 2
- ↑ Павсаний. Описание Эллады II 29, 6
- ↑ Арнобий. Против язычников VI 3
- ↑ Павсаний. Описание Эллады I 44, 9; II 29, 8
- ↑ Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека III 12, 6
- ↑ Диодор Сицилийский. Историческая библиотека IV 61, 2
- ↑ Проперций. Элегии II 20, 30; Овидий. Ибис 188; Сенека. Геркулес в безумье 734; Нонн. Деяния Диониса XXVII 80
- ↑ Павсаний. Описание Эллады II 29, 8
Литература
- Обнорский Н. П.,. Эак // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Эак
– Ну да, ну да.Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
