Селена
| Селена |
|---|
Селе́на (др.-греч. Σελήνη, лат. Luna) — одно из божеств греческой мифологии[1], известное также под именем Мене[2] (Мена). «Титанида», дочь Гипериона и Тейи[3][4], сестра Гелиоса и Эос. Богиня луны[5]. Согласно аркадянам, они родились ранее Луны[6]. Ей соответствует римская Диана.
Содержание
Описание
Поэты то называют её «сверкающим глазом ночи» (Пиндар, Эсхил), то изображают в виде прелестной женщины на небе, с факелом в руках, ведущей за собой звёзды, когда она выступает в серебристом блеске в пору полнолуния (Сапфо). Селена — дочь Гипериона, сестра Гелиоса, то есть Солнца; она имеет крылья и на голове золотой венец, от которого мягкий свет разливается по небу и земле; она чествуется жертвоприношениями в дни полнолуния; ей посвящён день весеннего равноденствия, когда она, совершив долгий путь и омывшись в волнах океана, надевает на себя сверкающие одежды и впрягает в свою колесницу блестящих коней[7].
В небесах возлюбленным Селены был сам Зевс; от него она родила Пандию, которую чествовали в Афинах также около весеннего равноденствия; в горной Аркадии другом Селены был Пан. По рассказу, Пан полюбил Луну, превратился в белого барана и увлек её в рощу[8].
В Олимпии изображена Селена, едущая верхом, о чём был некий рассказ[9]. О почитании Селены у кавказских албанцев упоминает Страбон[10].
Наиболее прославленным любимцем Селены был юноша (либо царь) Эндимион[11], рассказы о котором приурочены к карийской горе Латму и к Элиде.
Некогда юный охотник или пастух, Эндимион покоится вечным сном в пещере Латма; когда Зевс предложил юноше на выбор род жизни, Эндимион пожелал бессмертия и вечной юности, хотя бы и в непробудном сне. Каждую ночь приближается к спящему Селена и, очарованная, молча любуется красотой юноши. В Эндимионе, то есть погружающемся в волны океана, М. Мюллер видит образ Солнца, которое под конец ночи встречается с Луной. По мнению Преллера, это — гений глубокого ночного сна или самой смерти. В Элиде, древнейшее население которой, возможно, было родственно жителям Карии, Эндимион почитался сыном царя Эфлия и счастливым любимцем Селены, которая имела от него 50 детей (50 лунных месяцев олимпийского цикла).
Согласно эвгемерической версии, Селена — дочь людей Гипериона и Басилеи, после гибели брата она бросилась с крыши дома[12].
Ей посвящены XXXII гимн Гомера и IX орфический гимн.
Благодаря тому, что оба имени богини, особенно первое из них, сохраняли в греческом языке своё нарицательное значение Луны, месяца, подлинный смысл эпитетов и атрибутов Селены и мифологических рассказов о ней довольно прозрачен. Образ Селены как бы стоит на пороге мифотворческого процесса, который задерживается в своём развитии реальным представлением о небесном светиле, носящем то же самое имя. Если бы Луна с раннего времени получила у греков другое название и первоначальное, реальное значение имени selene было бы совершенно забыто, то богиня Селены, наверное, явилась бы героиней мифических рассказов и более многочисленных, и более сложных, и пространных, и, наконец, более отдаленных по содержанию от известного цикла небесных явлений, как это случилось с именем Артемиды.
В честь Селены назван астероид (580) Селена, открытый в 1905 году.
Мена
Мена (микен. me-no[13]) — имя Селены у смертных[14]. Именуется «трёхтелой»[15]. В Афинах чтили Мену (Селену), как мать прорицателя и поэта Мусея[16], Селена родила Мусея от Антифема[17].
Мены — богини фаз луны, дочери Селены и Эндимиона. Вероятно, в их число входили Немея (новая луна), Пандея (убывающая луна), Месомена (прибывающая луна), Мениск (полумесяц) и Мена (полная луна).
Напишите отзыв о статье "Селена"
Примечания
- ↑ Селена // Мифы народов мира : Энцикл. в 2 т. / гл. ред. С. А. Токарев. — 2-е изд. — М. : Советская Энциклопедия, 1988. — Т. 2 : К—Я. — С. 424., Селена // Реальный словарь классических древностей = Reallexikon des klassischen Altertums : Лейпциг: BG Teubner Verlag, 1855 : [пер. с нем.] : в 3 т. / авт.-сост. Ф. Любкер. — М. : Олма-Пресс, 2001. — Т. 3. — С. 269. — ISBN 5-224-01511-1.</span>; Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека I 6, 1; 7, 5</span>
- ↑ [www.perseus.tufts.edu/hopper/text?doc=selene-bio-1&fromdoc=Perseus%3Atext%3A1999.04.0104 Selene] // Smith, William. Dictionary of Greek and Roman Biography and Mythology, London (1873).
- ↑ Гиперион, в мифологии // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ Гесиод. Теогония 371; Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека I 2, 2
- ↑ Гомер. Одиссея IX 144
- ↑ Лукиан. Об астрологии 26
- ↑ Гомер. гимн, 32
- ↑ Вергилий. Георгики III 391—393; Комментарий Н.Старостиной в кн. Вергилий. Собрание сочинений. СПб, 1994. С.434
- ↑ Павсаний. Описание Эллады V 11, 8
- ↑ Страбон. География XI 4, 7 (стр.503).
- ↑ Проперций. Элегии II 15, 15-16
- ↑ Диодор Сицилийский. Историческая библиотека III 57, 5 // Лосев А. Ф. Мифология греков и римлян. М., 1996. С.785
- ↑ Предметно-понятийный словарь греческого языка. Микенский период. Л., 1986. С.64
- ↑ Орфическая теогония из Дервени, ст.37 // Фрагменты ранних греческих философов. Ч.1. М., 1989. С.47; Орфика, фр.91 Керн; Нонн. Деяния Диониса I 219 и др.
- ↑ Нонн. Деяния Диониса XL 385
- ↑ Гермесианакт. Каталог влюбленных, ст.15-16
- ↑ Лексикон (Суда) // Фрагменты ранних греческих философов. Ч.1. М., 1989. С.66
</ol>
Литература
- Селена // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Ссылки
- [greekroman.ru/selena.htm Энциклопедия античной мифологии: Селена]
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Селена
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
