Птичий остров (Жиронда)
| Птичий остров фр. Île aux Oiseaux | |
 | |
| 44°41′50″ с. ш. 1°10′16″ з. д. / 44.697091° с. ш. 1.171074° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=44.697091&mlon=-1.171074&zoom=9 (O)] (Я)Координаты: 44°41′50″ с. ш. 1°10′16″ з. д. / 44.697091° с. ш. 1.171074° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=44.697091&mlon=-1.171074&zoom=9 (O)] (Я) | |
| Акватория | Аркашонский залив |
| Страна |  Франция |
| Регион | Аквитания |
| Район | Жиронда |
| Площадь | 0,3 км² |
| Население (2014 год) | 0 чел. |
Птичий остров (фр. Île aux Oiseaux) — маленький остров, расположенный в центре Аркашонского залива, и включённый в состав коммуны Ла-Тест-де-Бюш французского департамента Жиронда.
Содержание
География
Согласно различным гипотезам остров возник под воздействием ветров и морских течений либо из старой песчаной отмели, либо является остатком высокой дюны, основа которой с течением времени закрепилась на своём текущем месте.
Площадь острова меняется в связи с приливами и отливами; в период полной воды она составляет около 300 гектаров, а при малой воде увеличивается до 3000 гектаров.
История
В прежние времена местные жители прибрежных деревень пасли на острове стада коров, а затем и лошадей, которые попадали на остров вплавь.
Во время сильных штормов 1714 и 1882 годов остров полностью затапливался и все находившиеся на нём животные гибли.
Впоследствии остров стал охотничьим угодьем и местом для рыбалки (в настоящее время эта активность строго регламентирована), здесь построили охотничьи домики, устроили озёра, артезианскую скважину с пресной водой; затем построили 52 хижины, в том числе две хижины на ходулях (ходули впоследствии стали символом острова и всего залива). Островок окружён устричными парками.
С начала XX века на остров регулярно прибывают экскурсии на лодках, отправляющихся из Аркашона.
Остров также посещают многочисленные яхтсмены.
Остров объявлен классифицированным природным комплексом согласно декрету от 21 августа 2008 года[1].
Биологическая станция
Преображаемый приливами и отливами остров по-прежнему остаётся прибежищем для перелётных птиц и морских волков. Основанная на острове биологическая станция[2] с небольшим штатом научных работников в 1948 году была наделена статусом Института морской биологии, который подчинялся университету Бордо (ещё до его реструктуризации).
В массовой культуре
Песня Tombé pour elle французского певца Паскаля Обиспо имеет подзаголовок Птичий остров (альбом День как сегодня).
Напишите отзыв о статье "Птичий остров (Жиронда)"
Примечания
- ↑ [legifrance.gouv.fr/affichTexte.do?cidTexte=JORFTEXT000019354074 Декрет от 21 августа 2008 года] (фр.). Официальный журнал Французской Республики №196. Проверено 22 марта 2013..
- ↑ [books.google.ru/books?id=UdIqAQAAIAAJ Биологическая станция и устричное хозяйство в заливе Аркашон] (рус.) // Зоологический журнал. — 1969. — Т. 2, № 48. — С. 949.
Ссылки
- [www.littoral33.com/ile.htm Птичий остров на информационном сайте побережья Жиронды]
- [www.bassin-arcachon.com/ecotourisme-la-vraie-nature-du-bassin/l-ile-aux-oiseaux-la-teste-de-buch Информация об острове на официальном сайте Аркашонского залива]
- [www.ile-aux-oiseaux.org/-L-ile-aux-oiseaux-.html История острова на сайте Ассоциации друзей и защитников Птичьего острова]
Отрывок, характеризующий Птичий остров (Жиронда)
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
