Пуненко, Андрей Алексеевич

Андрей Алексеевич Пуненко
Дата рождения	16 мая 1918(1918-05-16)
Дата смерти	25 января 1995(1995-01-25) (76 лет)
Место смерти	Петропавловск
Принадлежность	СССР СССР
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Андрей Алексеевич Пуненко (16.05.1918 — 25.01.1995) — санинструктор 238-го гвардейского стрелкового полка, гвардии старшина медицинской службы — на момент представления к награждению орденом Славы 1-й степени.

Биография

Родился 16 мая 1918 года в селе Носовка Называевского района Омскской области. Образование 7 классов. В 1936 году переехал в Северо-Казахстанскую область и работал в колхозе «Политотдел» Булаевского района.

С октября 1938 года по январь 1941 года проходил действительную службу в Красной Армии. Служить начал в кавалерии, стал отличником боевой и политической подготовки, участвовал в освободительном походе в Западную Украину и Западную Белоруссию. После демобилизации вернулся домой.

С началом Великой Отечественной войны вновь был призван в армию. В составе сформированной в Северном Казахстане 314-й стрелковой дивизии сражался на Карельском фронте, на реке Свирь. Командовал стрелковым отделением, воевал в разведки. Первым в дивизии добыл «языка». В январе 1942 года во время очередной разведки боем был тяжело ранен и направлен в госпиталь. Более 6 месяцев провел в госпиталях и все-таки вернулся в строй.

После выписки из госпиталя был направлен на укомплектование вновь формируемой 92-й морской стрелковой бригады и назначен снайпером-наблюдателем командного пункта батальона. В сентябре 1942 года бригада прибыла под Сталинград и сразу же вступила в бой. Пуненко отличился в ходе первой атаки, гранатами подавил огневую точку противника, был ранен. Моряки стремительным броском захватили вражескую траншею. Поскольку в роте не было ни одного офицера, Пуненко, несмотря на ранения, возглавил роту и успешно руководил ею до конца выполнения боевой задачи. А вскоре получил ещё одно, тяжелое ранение. В госпитале узнал, что награждён орденом Красной Звезды.

После выздоровления военно-врачебной комиссией был признан не годным к строевой службе. По собственной просьбе был направлен на курсы санинструкторов. После успешного окончания курсов в июне 1943 года старший сержант медицинской службы Пуненко прибыл в 236-й гвардейский стрелковый полк, с которым прошёл до конца войны. Полк входил в состав 81-й гвардейской стрелковой дивизии 7-й гвардейской армии, которая занимала оборону на Курской дуге, под Белгородом.

На рассвете 5 июля 1943 года началась Курская битва. Гвардейцы 7-й гвардейской армии трое суток отбивали яростные атаки фашистов, но не отступили. В те дни санитары, руководимые Пуненко, круглосуточно находились на поле боя, выносили тяжело раненных и доставляли их в санчасть. Для эвакуации раненых не хватало средств. Гвардии старшина Пуненко умело использовал порожняк, доставлявший на передовую боеприпасы.

Под вечер 8 июля Пуненко, доставив в медсанбат партию раненых, на попутной машине, груженной боеприпасами, возвращался в свой батальон. Неожиданно обнаружил группу вражеских автоматчиков, просочившихся в наш тыл. Остановив машину, водитель и санинструктор приняли бой, огнём из автоматов и гранатами уничтожили более 20 противников, остальные отступили.

В последующих боях санинструктор Пуненко оказался в центре событий. Он руководил выносом с поля боя тяжелораненых и в то же время участвовал в отражении вражеских атак, стрелял из автомата по наседавшим гитлеровцам, метал гранаты. Был снова тяжело ранен в грудь. В госпитале 12 дней шла горлом кровь. Здесь узнал, что за бесстрашие, проявленное в боях под Белгородом, награждён орденом Красной Звезды. При выписке из госпиталя врачи настаивали на увольнении из армии, но Пуненко вновь добился возвращения на фронт.

Свою часть догнал, когда дивизия в составе 2-го Украинского фронта вела бои на Правобережной Украине под Кировоградом. За время боев 12-16 марта 1944 года гвардии старший сержант Пуненко эвакуировал с поля боя свыше 50 раненых бойцов и командиров. Оказал первую медицинскую помощь в районе боевых действий — у сел Хорошиловка, Людмиловка 60 раненым. Нередки были случаи, когда во время эвакуации раненых происходили стычки с вражескими автоматчиками. Так в районе населенного пункта Шишкино до взвода фашистов напали на колонну повозок с ранеными. Пуненко возглавил бой по отражению нападения и благополучно доставил раненых в медсанбат. Приказом по 81-й гвардейской стрелковой дивизии от 24 апреля 1944 года за самоотверженный ратный труд при оказании помощи раненым и отвагу при их защите командир гвардии старший сержант медицинской службы Пуненко Андрей Алексеевич награждён орденом Славы 3-й степени.

Гвардейцы 7-й гвардейской армии, стремительно продвигаясь на запад, первыми вышли на государственную границу с Румынией, принимали активное участие в разгроме Ясско-Кишиневской группировки. За время боев при прорыве сильно укрепленной обороны врага на подступах к городу Тыргу-Фрумос 21 августа 1944 года гвардии старшина медицинской службы Пуненко оказал первую медицинскую помощь и вынес с поля боя свыше 40 бойцов и 3 командиров.

Наступление шло так стремительно, что бывали случаи, когда отступающие части противника и наши наступающие двигались вперемежку по одним и тем же маршрутам. Однажды под вечер старшина Пуненко с двумя санитарами перевозил в санчасть полка на трофейных повозках раненых. Ехали по проселочной дороге. На одном из перевалов они увидели впереди до взвода румынских солдат. Действуя дерзко и решительно Пуненко застрелил офицера и заставил сложить оружие остальных вражеских солдат. Пленные под конвоем были доставлены в штаб полка. Об этом эпизоде рассказали командующему войсками 7-й гвардейской армии гвардии генерал-полковнику М. С. Шумилову, и Пуненко был представлен к награждению орденом Славы. Наступление продолжалось. Только за период боев с 10 сентября по 24 октября 1944 года гвардии старшина медслужбы Пуненко вынес с поля около 70 раненых. В 1944 году вступил в ВКП/КПСС. Приказом по войскам 7-й гвардейской армии от 17 октября 1944 года за проявленную инициативу и дерзкое пленение вражеских солдат гвардии старшина медицинской службы Пуненко Андрей Алексеевич награждён орденом Славы 2-й степени.

В ночь на 25 октября вместе со стрелками он переправился на правый берег реки Тиса и в сложной боевой обстановке организовал эвакуацию раненых, лично вынес в поля боя 12 бойцов. Табельных средств для эвакуации раненых не было, они далеко отстали. Санитары по указанию Пуненко под огнём противника из подручных средств сооружали плоты. Во время эвакуации первой партии раненых противники, под прикрытием артиллерии, перешли в контратаку. В отражении вражеского натиска участвовали все, кто мог держать в руках оружие, в том числе и санитары, возглавляемые Пуненко. В том бою он лично уничтожил двух фашистов. В районе населенного пункта Егед гвардейцы залегли перед сильным опорным пунктом и несли большие потери. В этом бою санитары Пуненко вынесли в тыл 29 раненых офицеров и солдат. Пуненко обнаружил в направлении наступления батальона горную расселину, по которой можно небольшой группе обойти дзоты противника и ударить по ним с тыла. Он сам вывел разведчиков к переднему краю обороны противника, и бойцы нанесли удар по дзотам. Батальон возобновил наступление.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 апреля 1945 года за героизм, проявленный в боях с вражескими захватчиками при освобождении Румынии и Венгрии, гвардии старшина медицинской службы Пуненко Андрей Алексеевич награждён орденом Славы 1-й степени. Стал полным кавалером ордена Славы.

Боевой путь Андрей Алексеевич Пуненко закончил в столице Чехословакии. В 1945 году, вскоре после Победы был демобилизован.

Вернулся в город Петропавловск. Долгое время работал воспитателем в молодёжном общежитии, был заведующим пекарней железнодорожной станции, а в 1964 году, в порядке укрепления руководящих кадров, был назначен начальником цеха Петропавловского хлебокомбината. Здесь проработал до выхода на пенсию. За трудовые подвиги и активную общественную работу награждён орденом Октябрьской Революции. Жил в городе Петропавловске. Скончался в 1994 году.

Награждён орденами Октябрьской Революции, двумя орденами Отечественной войны 1-й степени, двумя орденами Красной Звезды, Славы 3-х степеней, медалями.

Литература

• Белан П. С. и др. Доблесть солдатская. Алма-Ата, 1974
• Гришко Г. А., Жаворонкин М. Ю. Орденская книжка. Москва, 2005
• Кавалеры ордена Славы трёх степеней: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии Д. С. Сухоруков. — М.: Воениздат, 2000. — 703 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-203-01883-9.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=8495 Андрей Алексеевич Пуненко]. Сайт «Герои Страны». Проверено 5 июля 2014.

Отрывок, характеризующий Пуненко, Андрей Алексеевич

Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.