Пётр Хельчицкий

Пётр Хельчицкий (чеш. Peter Chelčicky) (ок. 1390 — ок. 1460) — самый значительный представитель чешской духовной жизни времён завершения гуситских войн, сторонник первохристианских общин, проповедник непротивления злу насилием, идеолог Чешских, или Моравских, братьев.

Жизнь

Родился в родовом имении под городом Хельчиц в 1390 году. Был видным деятелем гуситского движения. В 1420 удалился в Хельчиц и здесь написал ряд религиозно-нравственных сочинений. По его идее в 1457 году основано религиозная община «Братское единение» (Unitas fratrum)в Кунвальде, давшая начало знаменитой общине Чешских, или Богемских, братьев.

Убеждения

Хельчицкий выступал за создание коммунистического общества, основанного на равенстве и обязательном труде всех его членов, против церковной иерархии, богатств и политической власти католической церкви (идеальной церковью считал общину верующих с выборным священником во главе).

Хельчицкий выразил недовольство тех радикальных слоев гуситского движения, которые были не удовлетворены компромиссной политикой утраквистов, поддерживаемых королём Йиржи из Подебрад.

«Сеть веры» и другие произведения

«Сеть веры» (написана в 1455, напечатана в 1521) — страстный манифест христианского пацифизма и анархизма. В этом труде Хельчицкий рисовал идеальную церковь, какой она представлялась ему в эпоху раннего христианства, до того, как Константин превратил его в государственную религию. Хельчицкий считал, что истинный христианин находится в извечном конфликте с государством, представляющим чуждую христианству языческую силу.

Вторая часть трактата посвящена острой критике общественной ситуации в Чехии и особенно бедственного положения крестьянства. С точки зрения формы Хельчицкий продолжал традиции Яна Гуса. Он ввел в литературную речь ещё больше народных черт, в частности пользовался крестьянским диалектом.

Впервые учение Хельчицкого стало известной в России благодаря пересказу Пыпина:

«„Сеть веры“ есть учение Христово, которое должно извлекать человека из темной глубины житейского моря и его неправд. Истинная вера состоит в том, чтобы верить Божьим словам; но теперь пришло такое время, что люди истинную веру принимают за ересь, и поэтому разум должен указать, в чём состоит истинная вера, если кто этого не знает. Тьма закрыла её от людей, и они не узнают истинного закона Христа».

«Для объяснения этого закона Хельчицкий указывает на первобытное устройство христианского общества, — то устройство, которое, говорит он, считается теперь в римской церкви гнусным еретичеством».

«Эта первобытная церковь была его собственным идеалом общественного устройства, основанного на равенстве, свободе и братстве. Христианство, по мнению Хельчицкого, до сих пор хранит в себе эти основания, нужно только, чтоб общество возвратилось к его чистому учению, и тогда оказался бы излишним всякий иной порядок, которому нужны короли и папы: во всем достаточно одного закона любви…»

«Исторически Хельчицкий относит упадок христианства ко времени Константина Великого, которого папа Сильвестр ввел в христианство со всеми языческими нравами и жизнью. Константин, в свою очередь, наделил папу светским богатством и властью. С тех пор обе власти постоянно помогали друг другу и стремились только к внешней славе. Доктора и магистры и духовное сословие стали заботиться только о том, чтобы покорить весь свет своему владычеству, вооружали людей друг против друга на убийства и грабежи и совсем уничтожали христианство в вере и в жизни. Хельчицкий совершенно отвергает право войны и смертную казнь: всякий воин, даже и „рыцарь“, есть только насильник, злодей и убийца».

Христианин, по толкованию Хельчицкого, не только не может быть начальником или солдатом, но не может принимать никакого участия в управлении, не может быть торговцем или даже землевладельцем, а может быть только или ремесленником, или земледельцем.

Заглавие «Сеть веры» Хельчицкий снабдил эпиграфом из Евангелия о призвании учеников с тем, чтобы они стали ловцами людей. Продолжая это сравнение, Хельчицкий говорит: «Христос посредством учеников захватил в свою сеть веры весь мир, но большие рыбы, пробив сеть, выскочили из неё и в проделанные этими большими рыбами дыры ушли и все остальные, так что сеть осталась почти пустая». (Большие рыбы, пробившие сеть, это властители, императоры, папы и короли).

Хельчицкий учил тому же, чему потом учили и учат непротивляющиеся меннониты, квакеры, в прежние времена — богумилы, павликиане и многие другие.

Последователи

Последователи Петра Хельчицкого образовали в 1457 новую религиозную секту, названную общиной Чешских братьев (или Богемских братьев), сыгравшей ведущую роль в литературе XVI века. Богемские братья переводили Библию, сочиняли духовные гимны и религиозную прозу.

Хельчицкий и Россия

Первым русским исследователем и переводчиком Хельчицкого был Юрий Семёнович Анненков (1849—1885), неоднократно бывавший специально для этого в Праге. Но исследование Анненкова осталось неоконченным. Смерть помешала ему также довести до конца готовившееся к изданию главное сочинение Хельчицкого «Сети веры» с подробным изложением по главам на русском языке. Тем не менее книга Хельчицкого в России («Сочинения»: «Сеть веры», «Реплика против Бискупца») изданы в его переводе в 1893 (издание готовилось около 10 лет). Известно, что идеи Льва Толстого совпадали с идеями Хельчицкого, на что Толстой обращает внимание в своей работе «Царство Божие внутри вас».

Издания «Сети Веры» на русском языке

• Хельчицкий П. «Сеть веры». Издание Российской Академии Наук, 1893
• Хельчицкий П. «Сеть веры». М., «Посредник», 1907
• Петр Хельчицкий, «Сеть веры», Нью-Йорк, Издательское общество «Всемирное братство», 1921
• [community.livejournal.com/pacificum/12830.html Фрагменты книги П. Хельчицкого «Сеть веры»] в сборнике «Круг чтения» с предисловием Л. Н. Толстого
• [asr-rm.org/?product=set_veri Петр Хельчицкий, «Сеть веры»], К.: Ассоциация «Духовное возрождение» при поддержке Connect International и Донецкого христианского университета, 2012 (Адаптированный репринт 1907 года), ISBN 978-5-8404-0250-4.

Работы

• Antikristova poznáne tato sú
• Devět kusův zlatých
• Jiná řeč o šelmě a obrazu jejiem
• Kterak ne ve všem za prvotnie církve vokazovali kněžie aneb podávali
• Kterak života svého nemáme milovati, ale raději nenáviděti
• List knězi Mikulášovi
• List Mikuláši a Martinovi
• List Mistru Janovi
• My blázni pro Krista
• Nebo neposlal mě jest Kristus křtíti, ale kázati
• O boji duchovním
• O církvi svaté
• O milování Boha
• O moci světa
• O nejvyšším biskupu Pánu Kristu
• O očistci
• O očistci pravém a jistém a nejistém
• O pokoře
• O poznání sebe samého
• O rotách českých
• O rozeznání duchuov pro blud řeč
• O sedmi hříeších hlavních
• O staré a nové víře a o obcování svatých
• O svědectví
• O svědomí
• O sělmě a obrazu jejiem
• O těle božím
• O tělu a krvi Páně
• O trestání srdce
• O trojiem lidu řeč
• O zlých knězích
• O ztraceném synu
• Obrana Markoltova
• Postilla
• Pro krádež nenie hodné člověka na smrť vydati
• Replika proti Mikuláši Biskupcovi
• Replika proti Rokycanovi
• Řeč a zpráva o těle božím
• Řeč na 20. kap. sv. Matouše
• Řeč o milování božím
• Řeč o základu zákonů lidských
• Řeč sv. Pavla o člověku starém a novém
• Řeči besední Tomáše ze Štítného
• Sieť viery
• Spis proti kněžím
• Traktát o večeři Páně proti Biskupcovi
• Výklad na čtenie sv. Jana v l. kap.
• Výklad na kap. 14. epištoly sv. Pavla k Římanům
• Výklad na Mat. 22:37-39
• Výklad na Otčenáš
• Výklad na pašijí sv. Jana
• Výklad na řeč so. Jana v 2. epištole
• Výklad na řeč sv. Pavla
• Výklad na slova sv. Pavla
• Výklad Řím. 13:1-3
• Zpráva o svátostech

Литература

• [czelit.ru/1409-1460/helschicky/tolstoj.shtml Лев Толстой о Хельчицком] — из трактата «Царство божие внутри вас есть…» (1893—1894)
• Ястребов Н. В. Хельчицкий и Гус, СПб: Новый сборник, 1905
• Ястребов Н. В. Жизнеописание и литературные труды Петра Хельчицкого, Спб: журнал министерства народного просвещения, сс.224-280, 1895.
• [elib.shpl.ru/ru/nodes/22164-yastrebov-n-v-etyudy-o-petre-helchitskom-i-ego-vremeni-vyp-1-iz-istorii-gusitskoy-mysli-spb-1908#page/1/mode/grid/zoom/1 Ястребов Н. В. Этюды о Петре Хельчицком и его времени. Вып. 1. — СПб., 1908. — 258 с.]
• Лаптева Л. П. Петр Хельчицкий в освещении рус. дорев. историографии//Фолиа Хисторика Богемика. 9. Прага, 1985
• Лаптева Л. П. Община чешских братьев в освещении рус. историографии XIX — нач. XX в. // Там же. 13. Прага, 1990
• Лаптева Л. П. Гуситское движение в освещении современников. М., 1992;
• [www.nonresistance.org/docs_htm/~Net_of_Faith/Net_of_Faith.html#_Toc138403664 Штудии по Хельчицкому (англ.)]
• Bartoš, F.M., "Chelčický a Rokycana, " Listy filologlické, vol. 48. Prague.
• Bartoš, F.M., "K datování Chelčického Síti víry a traktátu O šelmě a obrazu jejím, " Český časopis historický, vol. 20, pp. 77-80. Prague.
• Bartoš, F.M., Kdo byl Petr Chelčický? Из Jihočeský sbornik historický, Tábor: 1946.
• Bartoš, F.M., "K počatkům Petra Chelčického, " Časopis českeho musea, Prague: 1914.
• Blahoslav, Jan, O původu Jednoty bratrské a řádu v ní, Prague: Reichel, 1928.
• Cedlová, M., "Náboženské názory Petra Chelčického a bratra Řehoře, " Časopis českeho musea, vol. 106.
• Černý. K., "Ze spisů Chelčického, " Listy filologické, vol. 25.
• Chaloupecký, Václav, «Štítný a Chelčický,» Časopis matice moravské, vol. 38. Brno: 1914.
• Denis, Ernest, Fin de 1’indépendance boheme. Vol. 1: «Georges de Podiébrad.» Paris: Leroux, 1930.
• Denis, Ernest, Fin de 1’indépendance boheme. Vol. 2: "Les premiers Habsbourgs, " Paris: Leroux, 1930.
• Denis, Ernest, Huss et la guerre des Hussites. Paris: Leroux, 1935.
• Friedrich, Otto, Helden des Geistes, Switzerland, 1936.
• Goll, J., Chelčický a Jednota v XV. století, Kami1 Krofta, editor. Prague: Historický klub Klementinum, 1916.
• Goll, J., "Petr Chelčický a spisy jeho, " Časopis českeho musea, Prague: 1881.
• Goll, J., «Ještě jednou — kdo jest Chelčického mistr Protiva?» Český časopis historický, vol. 1:1 (1895), pp. 47-49.
• Goll, J., Quellen und Untersuchungen zur Geschichte der Böhmischen Brüder, 2 vols. Prague: Otto, 1878 and 1882. Particularly vol. 2 with detailed study, «Peter Chelčický und seine Lehre.»
• Hájek, Viktor, "Chelčický nebo Luther, " Kresťanaká Revue, Prague: 1928.
• Hájek, Viktor, «Co učil Petr Chelčický o křtu?» Kalich, vol. 13. Prague.
• Klíma, St., «Petr Chelčický,» Kalich, vol. 6. Prague.
• Kopal, L., «P Chelčického názory o manželství, čistotě a rodině.» Besedy casu, vol. 18. Prague: 1913.
• Krofta, Kamil, "Kněz Jan Protiva z Nové Vsi a Chelčického Mistr Protiva, " Časopis českeho musea, Prague: vol. 74.
• Krofta, Kamil, Listy z náboženských dějin českých. Prague: 1936.
• Krofta, Kamil, Duchovní odkaz husitství. Prague: Svoboda, 1946.
• Krofta, Kamil, «N.V. Jastrebova studie o Petru Chelčickéma jeho době,» Český časopis historický, vol. 15.
• Krofta, Kamil, "Kněz Jan Protiva z Nové Vsi a Chelčického mistr Protiva, " Časopis českého musea, vol. 74.
• Kubalkin, S., «Petr Chelčický, český Tolstoj XV. století,» Prague: Věstník Evropy, 1909.
• Lenz, Anl., Nástin učení Jana Amosa Komenského a učení Petra Chelčického, Prague: 1895.
• Lenz, Anl., «Papež Řehoř VII a Petr Chelčický,» Vlast, vol. 11.
• Lenz, Anl., «Petr Chelčický a slovnik naučný,» Vlast, vol. 13.
• Lenz, Anl., "Petra Chelčického Učení a Soustaya, " Prague: Sbornik historického krouzku, vol. 1.
• Lenz, Anl., "Učení katolické o Antikristovi a učení Petra Chelčického o tomže, Vlast, vol. 12.
• Lenz, Anl., Petra Chelčického Učení o sedmeře svátostí a poměr učení tohoto k Janu Viklefovi. Prague: 1889.
• Lenz, Anl., Vzájemný poměr učení Chelčického, Jednoty Českých bratří a Táborů k nauce Valdenských, Husi a J. Viklefa. Prague: 1895.
• Lenz, Anl., «Z jakých příčin jmenuje Petr Chelčický Viklifa Protivou.» Vlast, 1917.
• * Molnár, Amedeo, Strážná samota Petra Chelčického. A theological study. Železný Brod: Bratrská škola, 1945.
• Molnár, Enrico, C.S., "A Short Prehistory of Moravianism, " The Moravian, vol. 88, 29-33 (July 19 — August 16, 1943). Bethlehem, PA.
• Müller, Dr. Jos. Th., Dějiny Jednoty bratrské. Prague: Jednota bratrská, 1923.
• Müller, Dr. Jos. Th., "Starý rukopis dvou spisů Petra Chelčického, " Český časopis historický, vol. 13.
• Navrátil, F.O., Petr Chelčický: národohospodářský, sociologický rozbor náboženské osobnosti. Prague: Orbis, 1929.
• Novotný, V., and Urbánek, R., editors, České dějiny. A monumental work in 3 vols. Particularly 3:3: «The Era of George of Podiebrady.» Prague: Laichter, 1930.
• Novotný, V., «Petr Chelčický,» České hlasy, vol.33. Prague: 1925.
• Palacký, František, Dějiny národu českého. Prague: Burs & Kohout, 1864.
• Palmov, J., Češskija braťja v svojich konfesijach. Moscow: 1904.
• Pavlenský, W., O Petru Chelčickém. Lwow: Žití a slovo, 1896.
• Preger W., "Ueber das Verhältnis der Táboriten zu den Waldesiern des 14 Jahrhunderts, " in Abhandlungen der Bayerischen Akademie der Wissenschaften. Munich: 1887.
• Ryšanek, Fr., «Chelčického o jistém a nejistém očistci.» Slovanský sborník. Prague: 1923.
• Ryšánek, Fr., "Mistr Protiva u Chelčického, " Listy filologické, vol. 42.
• Smetánka, E., "K Postille Chelčického, " Listy filologické, Prague: 1930.
• Spinka, Matthew, «Peter Chelčický, the Spiritual Father of the Unitas Fratrum.» Church History. vol. 12 (December, 1943), pp. 271—291.
• Stěhule, J., "Učení Petra Chelčického o lásce k bližnímu, " Naše doba, Prague: 1917.
• Svoboda, M., "K otázce Chelčického Mistra Protivy, " Časopis českého musea, vol. 80.
• Tolstoy, L.N., The Kingdom of God is Within You, «The Novels and Other Works of L.N.Tolstoy.» New York: Scribner’s, 1900, pp. 12-22.
• Wain, Nora, Reaching for the Stars, Boston: Little, Brown and Company, 1939, pp. 301—303.
• Yogi, Carl, Peter Cheltschitzki. Ein Prophet an der Wende der Zeiten. Zurich: 1926.

Отрывок, характеризующий Пётр Хельчицкий

Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.