Расстрел на острове Дакса

Расстрел на острове Дакса (хорв. Pokolj na Daksi; Daksa 1944/45) — расправа югославских партизан над несколькими десятками жителей Дубровника 24 и 25 октября 1944 года, произошедшая на маленьком островке Дакса напротив выхода из Дубровницкого залива.

После того, как партизанские отряды вошли в Дубровник, на острове Дакса без суда было ликвидировано несколько десятков жителей города. Среди убитых были известный священник Петар Перица, автор популярных литургических песен «Zdravo Djevo Kraljice Hrvata» и «Do nebesa nek se ori», и мэр Дубровника Нико Копривица.

После казни коммунисты расклеили по городу листовки, в которых «во имя народа Югославии» был опубликован приговор «судебного совета военного командования Южно-Далматинской области». В листовке были указаны имена 35 человек, приговорённых к смертной казни через расстрел. Францисканцы, чей собрат Мариян Блажич был среди расстрелянных, сняли и сохранили листовку.

Впоследствии были эксгумированы останки 53 человек. Анализ ДНК позволил идентифицировать 18 тел, остальные 35 остались неопознанными. Также было установлено общее число жертв — до эксгумации считалось, что погибших было 35 человек. 19 июня 2010 года, спустя почти 66 лет после трагедии, тела погибших были перезахоронены.

Расследование обстоятельств произошедшего в 1944 году на острове Дакса властями Хорватии не проводилось.

Ссылки

• [www.slobodnadalmacija.hr/Hrvatska/tabid/66/articleType/ArticleView/articleId/49618/Default.aspx Slobodna Dalmacija: Zašto se šuti o zločinu na Daksi?]. [www.webcitation.org/67cFCIya4 Архивировано из первоисточника 13 мая 2012].
• [www.katolici.org/dogadjanja.php?action=c_vidi&id=15526 katolici.org]. [www.webcitation.org/67cFDC67K Архивировано из первоисточника 13 мая 2012].
• [www.dulist.hr/content/view/1292/95/ Dubrovački List]. [www.webcitation.org/67cFDnTOC Архивировано из первоисточника 13 мая 2012].
• [www.glas-koncila.hr/index.php?option=com_content&view=article&id=209:partizani-pogubili-hrvatske-antifaiste&catid=21:godina-2007&Itemid=239 Partizani pogubili hrvatske antifašiste]. [www.webcitation.org/67cFGTXB3 Архивировано из первоисточника 13 мая 2012]. Feljton Glasa Koncila

Отрывок, характеризующий Расстрел на острове Дакса

Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.