Астродом
 | |
| Бывшие названия |
Harris County Domed Stadium (1965) |
|---|---|
| Местоположение | |
| Открыт | |
| Стоимость постройки |
35 000 000 долларов |
| Архитектор |
Hermon Lloyd & W.B. Morgan and Wilson, Morris, Crain & Anderson |
| Владелец | |
| Вместимость |
Американский футбол: 62 439
Бейсбол: 54 816 |
| Домашняя команда |
Хьюстон Астрос (MLB) (1965—1999) |
NRG Астродом (англ. NRG Astrodome) — стадион в Хьюстоне (штат Техас, США); первый стадион с регулируемыми параметрами окружающей среды. Также стадион Астродом — родоначальник крытых стадионов с куполообразной крышей. После него были возведены такие известные стадионы, как Superdome в Новом Орлеане, Skydome в Торонто, Silverdome в Понтиаке, Alamodome в Сан-Антонио, стадионы в Сиэтле, Индианаполисе, Миннеаполисе.
История
Вдохновителем строительства стадиона был судья Рой Хоффантц, мечтавший о том, чтобы в Хьюстоне была собственная бейсбольная команда высшей лиги. Но ни о каких крупных соревнованиях не мог и помышлять город, в котором летом температура неделями держится выше 40 С. Поэтому у Роя Хоффантца и появилась идея строительства крытого стадиона, в котором можно использовать кондиционированный воздух. При этом он считал, что стадион должен иметь куполообразную крышу без внутренних опор, которые мешают наблюдать за игрой. А под этой крышей должно было разместиться бейсбольное поле с трибунами для 50 тысяч зрителей. Ничего подобного не знала техника строительства того, не такого уж и далекого от нас времени — всего каких-то 50 лет тому назад.
В 1961 году был разработан проект, а в 1962 году было начато строительство нового стадиона.
В архитектурном проектировании стадиона принимали участие Hermon Lloyd and W.B. Morgan, а также Wilson, Morris, Crain and Anderson, инженерные разработки выполняли Walter P. Moore; Lockwood, Andrews and Newman; John J. Turney; Robert J. Cummins.
К тому времени, как стадион был открыт, в США большое внимание начали уделять развитию космических исследований. В пригороде Хьюстона расположилась штаб-квартира НАСА. Этого оказалось достаточно для того, чтобы бейсбольная команда города, выступавшая 3 года под именем «Colt.45s» была переименована в Astros, а новый, построенный для неё стадион, стал называться Астродомом, точнее Астродоумом, то есть куполом для Astros.
Астродом — первый в мире крытый стадион, был предназначен для защиты скорее от жары, чем от дождя. Он был рассчитан на проведение не только различных спортивных соревнований, прежде всего, по бейсболу, баскетболу, футболу (здесь и далее в этой статье словом футбол будет обозначаться американский футбол), боксу, но и других массовых развлекательных мероприятий, в том числе родео. Строительство стадиона продолжалось 3 года, а на открытии, состоявшемся 9 апреля 1965 года, присутствовал президент страны Линдон Б. Джонсон.
Крыша Астродома диаметром более 200 метров, более чем в 2 раза превышавшая все построенные до этого куполообразные крыши, являлась новым словом в строительстве. Она выполнена из 4796 прозрачных пластиковых панелей, которые должны были пропускать прямой солнечный свет на травяное покрытие стадиона.
Сначала поле так и было травяным. Однако оказалось, что проходящий сквозь панели свет мешает как спортсменам, так и зрителям дневных соревнований. Панели пришлось закрасить, тогда стало не хватать света для роста травы, и она погибла. Бейсбольная команда Astros, для которой и был построен стадион, наотрез отказывалась играть в грязи, а зрители не хотели приходить на стадион, на котором нельзя следить за полетом мяча.
Выручила химическая компания Monsanto, экспериментальное нейлоновое покрытие которой, созданное специально для Астродома, так и назвали AstroTurf. Первая игра на синтетическом травяном покрытии состоялась 8 апреля 1966 года. AstroTurf благодаря прочности, долговечности и простоте ухода быстро завоевал мир; он использовался и используется для покрытия не только закрытых, но и открытых стадионов и спортивных площадок, а спортсмены всего мира ругают его за жесткость, потирая разбитые колени.
Крыша стадиона построена так, чтобы до неё не доставал запущенный со всей силы мяч; самая высокая точка её находится на высоте более 60 метров. Мяч до крыши Астродома так ни разу и не долетел, но в июне 1970 года Майклу Шмидту, игроку бейсбольной команды «Phillies» из Филадельфии, удалось попасть мячом в подвешенный к крыше громкоговоритель, находившийся на высоте 35 метров и на расстоянии 100 метров от него.
Сначала стадион был рассчитан на 45—50 тысяч зрителей. Впервые в истории спортивных сооружений болельщики могли насладиться комфортом мягких кресел. Кресла нижнего из пяти ярусов поворачиваются, позволяя зрителям с удобством наблюдать за мячом как в бейсбольных играх, так и в футбольных соревнованиях. Ранее на задней стене стадиона было расположено табло длиной 144 метра и высотой с 4-этажный дом, стоившее 2 миллиона долларов. В 1988 году вместимость стадиона увеличили до 62,5 тысяч, при этом со стадиона были убраны табло и украшавший зал огромный флаг страны. Тогда же была установлена новая система AstroTurf, предназначенная для игр только в футбол. Это была всего третья замена покрытия стадиона за 23 года его интенсивного использования. А Астродом стал первым стадионом в мире, в котором для бейсбола и для футбола стали использоваться разные площадки.
За всю историю Астродома игры на стадионе были отменены только один раз, 15 июня 1976 года, когда из-за торнадо оказались под водой прилежащие к стадиону улицы.
Долгое время Астродом был базовым стадионом бейсбольной команды «Хьюстон Астрос» и футбольной команды «Хьюстон Ойлерс». На его поле играли такие легендарные игроки, как Ерл Кемпбелл, Уоррен Мун, Рей Чайлдрес, Ернест Гивинс.
Современные стадионы обзавелись раздвижными крышами, естественным травяным покрытием. Когда-то казавшиеся невероятно просторными помещения ресторанов, кафе, мест отдыха не удовлетворяют современным требованиям. В 1997 году команда Oilers покинула не только стадион, но и Хьюстон, а Astros переместились на новый стадион в центре города. 1 апреля 2001 года арена приняла одно из крупнейших событий в спортивном развлечении — Wrestlemania X-Seven.
Напишите отзыв о статье "Астродом"
Ссылки
- [vault.sportsillustrated.cnn.com/vault/article/magazine/MAG1077072/index.htm Smith, Liz. "Giltfinger’s Golden Dome, " Sports Illustrated, April 12, 1965.]
- Sarnoff, Nancy. «[blogs.chron.com/primeproperty/2010/04/the_astrodome_houstons_eiffel.html The Astrodome: „Houston’s Eiffel Tower“].» Houston Chronicle. April 26, 2010.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Астродом
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.
Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.
Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
