Робева, Нешка

Нешка Робева

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Не́шка Сте́фанова Ро́бева (болг. Нешка Стефанова Робева) (26 мая 1946, Русе, Болгария) — болгарский тренер по художественной гимнастике и хореограф.

Биография

Спортивная карьера

Нешка Робева пришла в художественную гимнастику очень поздно. Когда ей было 20 лет, её заметила Джульета Шишманова. Годом ранее Нешка завершила Национальную Балетную Школу в Софии по профилю «фольклорный танец». Менее чем за год после того, как она попала в гимнастический зал, она провела свои дебютные выступления на Чемпионате мира в Копенгагене, заняв 13-е место. С тех пор она была членом болгарской национальной сборной по художественной гимнастике команды до 1973. Принимала участие в четырех Чемпионатах мира (1967, 1969, 1971, 1973).

Стиль её выступлений был динамичным от начала и до конца её карьеры, она всегда уделяла большое внимание фольклорным элементам. В качестве типичного примера можно привести её «Казачок» в упражнениях со скакалкой. Постоянная конкуренция с чемпионкой того времени, Марией Гиговой, оказывала важное влияние на карьеру Нешки Робевой как гимнастки и больше всего как тренера. Будучи всегда второй, Робева, видимо, могла лучше анализировать причины поражений и с еще большем упорством стремиться к победе.

Тренерская работа

То, что она не смогла сделать в качестве гимнастки, она делала более чем успешно как тренер. Закончив в 1974 Институт спорта (сейчас — Национальная Академия спорта), она оставила свой клуб ЦСКА (София) и перешла, уже в качестве тренера, в «Спартак-Левски». В том же году она была назначена главным тренером национальной сборной Болгарии по художественной гимнастике. Это было началом «новой волны художественной гимнастики». Ученицы Нешки Робевой продолжали появляться, не переставая удивлять судей и аудиторию новыми идеями, новыми техническими способности, новой хореографией, но при этом будучи всегда с большой персональной харизмой. Такими были Илиана Раева, Лилия Игнатова, Анелия Раленкова, Диляна Георгиева, Бианка Панова, Мария Колева, Мария Петрова. Знание о танце и фольклоре, её опыт спортсмена и тренера всегда давали замечательные результаты.

Нешка Робева оставалась главным тренером сборной до 1999. С 1993 до 1997 она была членом Европейского Гимнастического Комитета. В настоящее время — президент клуба художественной гимнастики «Левски».

Робеву не раз критиковали за исключительно жесткое отношение к режиму и дисциплине спортсменок, хотя за почти 25 летнюю тренерскую карьеру воспитанницы Робевой завоевали 294 медали, 7 из них стали абсолютными чемпионками мира, 10 чемпионками Европы.

В 2000 году Робева создает труппу в количестве 35 юношей и девушек («National Art»), репертуар которой представляет современную интерпретацию фольклора Болгарии и Балкан.

Ссылки

• [www.fig-gymnastics.com Использованы материалы сайта Международной федерации гимнастики]
• [www.neshkaart.com/bg/ National Art Dance Company]
• [www.naslednick.ru/archive/rubric/rubric_658.html Болгарская поэма без слов. Интервью с Нешкой Робевой.] Журнал "Наследник", №4.

Отрывок, характеризующий Робева, Нешка

Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.