Санторини, Джованни Доменик
Поделись знанием:
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
Джованни Доменик Санторини (итал. Giovanni-Dominico Santorini, 1681—1737) — известный итальянский анатом, профессор анатомии в Венеции.
По его имени названы: два маленькие хряща, сидящие на самой верхушке черпаловидных хрящей, дополнительный проток поджелудочной железы; вены (emissaria Santorini), проходящие через каналы и отверстия черепных костей, и смеющаяся мышца лица (M. risorius Sautorini).
Санториниевым сосочком иногда называют малый сосочек двенадцатиперстной кишки, через который открывается в двенадцатиперстную кишку санториниев (дополнительный поджелудочной железы) проток.
См. также
- Who Named It? [www.whonamedit.com/doctor.cfm/2602.html Giovanni Domenico Santorini]. [www.webcitation.org/6CXwq6Lkn Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012]. (англ.)
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?: |
При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
Напишите отзыв о статье "Санторини, Джованни Доменик"
Отрывок, характеризующий Санторини, Джованни Доменик
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
