Серебряков

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск




Серебряко́в (Серебряко́ва) — русская фамилия. Известные носители:

Серебряков

  • Серебряков, Игорь Дмитриевич (1917—1998) — советский индолог и санскритолог.
  • Серебряков, Константин:
  • Серебряков, Павел Алексеевич (1909―1977) — русский советский пианист, народный артист СССР, ректор Ленинградской консерватории.
  • Серебряков, Пётр Акимович (1920—1985) — полный кавалер ордена Славы.
  • Серебряков, Фёдор Иванович (1919—1944) — Герой Советского Союза.
  • Серебряков, Эдуард Прокофьевич (1938—2014) — советский и российский химик, член-корреспондент РАН.
  • Серебряков, Юрий Павлович (1939—2016) — советский и российский дирижёр, профессор, сын пианиста Павла Серебрякова.
  • Серебрякова

    См. также


    __DISAMBIG__

    Напишите отзыв о статье "Серебряков"

    Отрывок, характеризующий Серебряков

    – Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


    После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
    «Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
    На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
    Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
    За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.