Скорпион (издательство)

Скорпион — издательство русских символистов, основанное в 1899 году меценатом С. А. Поляковым, поэтами В. Брюсовым и Ю. Балтрушайтисом, название которому предложил К. Бальмонт. Финансовую поддержку издательству оказывали также купеческие семьи Морозовых и Филипповых.

История

Издательство «Скорпион» изначально поставило перед собой две основные цели: удовлетворять уже сформировавшийся спрос на специфически «декадентскую» литературу, но при этом — и формировать собственную аудиторию, постепенно приучающуюся к «новому искусству».

Книгоиздательство «Скорпион» имеет в виду преимущественно художественные произведения, а также область истории литературы и эстетической критики. Желая стать вне существующих литературных партий, оно охотно принимает в число своих изданий все, где есть поэзия, к какой бы школе ни принадлежал автор. Но оно избегает всякой пошлости <…> Широкое место отводит «Скорпион» изданию переводов тех авторов, которые служат так называемому «новому искусству» <…> Пора дать читателям возможность составить самостоятельное мнение о новых течениях в литературе. <…> Рядом с этим «Скорпион» издает и произведения русских авторов, работающих в том же направлении".

— Из предисловия к первому каталогу издательства «Скорпион».

Включение иностранной литературы в репертуар издательства было обязательным; таким образом подчёркивался «европейский контекст» русского символизма. Первым изданием «Скорпиона» стала опубликованная в марте 1900 года драма Г. Ибсена «Когда мы, мертвые, восстанем» в переводе С. Полякова и Ю. Балтрушайтиса.

«Скорпион», по воспоминаниям Брюсова, стал центром «нового искусства», сблизив московскую группу молодых авторов (куда, помимо него, входили , Бальмонт и Андрей Белый) с петербургскими писателями, прежде объединявшимися вокруг «Северного вестника» (Д. Мережковский, З. Гиппиус, Ф. Сологуб). С издательством сотрудничали художники «Мира искусства» (Л. Бакст, К. Сомов), а также В. Борисов-Мусатов, М. Дурнов, Н. Феофилактов и другие.

«Скорпион», не являвшийся академическим издательством и не имевший коммерческого успеха, сыграл, однако, важнейшую роль в деле объединения символизма в одно движение. Последняя книга, вышедшая в издательстве, «Поэзия как волшебство» К. Бальмонта, относится к 1915 году.

Издательство закрылось в 1916 году.

Отрывок, характеризующий Скорпион (издательство)

– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.