Софала

Софала (Sofala, офиц. Nova Sofala) — исторический порт в Мозамбике, при впадении в Индийский океан речки Софалы, прежняя столица одноимённой провинции.

Софала — древнейшая известная по документам гавань Южного полушария. Ещё один из спутников Васко да Гамы высказал предположение, что в древности этот берег именовался Офиром и именно отсюда происходила царица Савская. В этой связи упоминает Софалу в «Потерянном рае» Джон Мильтон.

Надёжные известия о существовании Софальской гавани появляются в арабских источниках VIII века. Начиная с 915 года здесь хозяйничали арабы и персы, которые принесли в Южное полушарие ислам. По реке и её притокам из глубин Африканского континента доставлялось для продажи арабам золото.

В XIV веке контроль за торговлей перешёл к султану Килвы, столица которого была расположена гораздо севернее, на территории нынешней Танзании. В XV веке Софала становится главным портом государства Мономотапа со столицей в Большом Зимбабве. В 1489 г. Софалу посетил первый европеец — португалец Перу да Ковильян.

В 1505 году гаванью овладели португальцы. Здесь возникла первая португальская колония к югу от экватора. Из привозного камня европейцы соорудили форт и здание торговой фактории. В связи с интенсивной вырубкой прибрежных лесов гавань Софалы, прежде способная вместить до сотни судов, заилела и превратилась в песчаную отмель.

По этой причине в 1890 г. в 20 милях к северу был основан современный порт Бейра, в который переместилась не только торговля, но и управление Софальской провинцией. При строительстве Бейры использовался камень, высвободившийся после сноса старинных зданий Софалы.

Отрывок, характеризующий Софала

Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.