Старая Татарская слобода (Казань)

Старая Татарская (Старо-Татарская) слобода — одна из исторических частей и комплексных достопримечательностей в центре Казани, в южной части Вахитовского района города. Слобода в целом вытянута с северо-запада на юго-восток и расположена между озером Нижний Кабан и каналом-протоком Булак (соединял Казанку и озёра Кабан) на востоке, путями южного внутригородского железнодорожного хода на западе, Центральным рынком на севере и площадью Вахитова на юге. Слобода условно имеет три исторические части: северную — деловую, центральную — культурно-жилую, южную — промышленную. Осевой для слободы улицей является улица Тукая. Северную и центральную части слободы разделяет проспект Татарстан, проложенный в советский период. В центре слободы находится Юнусовская площадь.

В силу исторических причин до 1917 года Казань имела две выраженные части городской застройки, отражающие развитие двух главных городских национальных культур. Русская часть Казани (которая в свою очередь делилась на аристократическую часть — в районе улицы Карла Маркса, купеческую — в центре, и утраченный квартал с менее представительными домами в районе улицы Федосеевской) находилась в верхней части Казани, на территории Бауманского, Вахитовского и Советского районов. В районе озера Нижний Кабан и за каналом-протоком Булак, куда за посадскую стену были переселены в XVI в. лояльные казанцы после завоевания города Иваном Грозным, в XVII—XVIII вв. сформировался уникальный ансамбль национальной татарской архитектуры, где без преувеличения каждый дом связан с выдающимися для татарской истории и культуры именами.

Юго-западнее от этой слободы существует также Новая Татарская (Ново-Татарская) слобода — место поселения татарского рабочего и ремесленного населения, а также бывших и действующих предприятий промышленности и транспорта, имеющая меньшую архитектурно-культурную ценность.

История

Ядро Старой Татарской слободы находится за протоком Булак, где ещё до покорения города Иваном Грозным находился «Царев луг» и деревня Кураиш (впоследствии Кураишева слобода) с каменной Отучевой мечетью. Особенно бурное развитие и застройка слободы начались после визита в Казань в 1767 году императрицы Екатерины II, когда она лично сняла все прежние ограничения строить каменные мечети и татарские общественные здания, а также в связи с её историческим указом 1773 года «О терпимости всех вероисповеданий». К концу XIX века крупный ансамбль Старой Татарской слободы сложился в районе улиц Московская (бывш. Кирова), Нариманова, Марджани (бывш. Комсомольская), Сары Садыковой (бывш. южная часть Нариманова), Г.Камала, Ахтямова. Наиболее ценная историческая застройка находится в районе улиц Московская-Марджани до ул. С.Садыковой (с востока на запад) и от ул. Г.Камала до ул. Ахтямова (с севера на юг). Осевая для всей слободы улица Тукая (Тихвинская и Екатерининская до 1917 года) была застроена особняками татарских промышленников, предпринимателей и духовенства.

Центром северной части слободы и её торговым кварталом, что свойственно всем восточным городам, был Сенной базар (ныне частично сквер Труда) и Сенная мечеть (ныне мечеть Нурулла) в его центре (ул. Парижской Коммуны и Татарстан). Вокруг мечети группировались гостиничные («Булгар», «Амур») и торговые здания, купеческие лавки.

Центральная часть слободы складывается из застройки левого берега озера Кабан и улиц К. Насыри, Г. Тукая, С.Садыковой, ядром этой части является перекресток улиц Г. Тукая и Ф. Карима, образующий небольшую Юнусовскую площадь, которая была общественным центром слободы в годы революций. Площадь окружали дома татарских купцов и фабрикантов — Б. Апанаева, В. Ибрагимова, С. Бахтеева, М. Мустакимова, Алкиных. Жемчужины южной части слободы — мечеть Марджани, Бурнаевская, Голубая.

Улица Каюма Насыри первоначально называлась Захарьевской. Такое название она получила от находившейся на конце улице церкви «Захарии и Елизаветы», разобранной в 1925 году. В 1930 году улица была переименована в честь татарского ученого-энциклопедиста Каюма Насыри. В 2013 году, после проведения реставрационных работ, улица стала пешеходной.

В южной части слободы были размещены крупнейшие промышленные предприятия своего времени — мыловаренно-химический завод (ныне «Нефис-косметикс») и пивной завод Петцольда (ныне — «Красный Восток»-«Солодовпиво»). В советское время к ним добавились заводы «Радиоприбор», КМИЗ, «Мединструмент», фабрика «Аромат» и другие производства.

В советский период, а также частично после него, небольшие деревянные дома и здания, не имеющие архитектурно-исторической ценности, в слободе (особенно на западе её центральной части и у улицы Татарстан) были снесены и застроены многоэтажными жилыми домами («хрущевками» и «брежневками»). В то же время в слободе сохранилось до настоящего времени настолько много примечательных зданий, что это позволяет ей оставаться комплексной достопримечательностью, предметом гордости горожан и обязательного посещения гостей города и туристов. В 1992 году слобода получила статус архитектурно-исторической заповедной территории.

Северная часть слободы входила в состав Бауманского (ныне Вахитовского) района города, центральная и южная — Приволжского, являясь его северным территориальным аппендиксом. В середине 1990-х — начале 2000-х гг. на жилой территории центральной и южной части слободы была учреждена особая префектура с отдельной администрацией Старо-Татарская слобода, которая в ходе муниципальной реформы позже была упразднена с передачей её территории в состав Вахитовского района как одного из других его учётных жилых комплексов. Таким образом, в состав Вахитовского района входит практически вся слобода, за исключением территорий промышленных предприятий на её юге.

В годы подготовки города к празднованию тысячелетия города в 2005 г. многие здания в слободе были отреставрированы. Согласно генеральному плану, предусматривается дальнейшая реновация Старо-Татарской и Ново-Татарской слобод с сохранением исторического облика первой и перестройкой второй.

В феврале 2012 года в рамках государственно-частного партнерства с Мэрией Казани для совместной деятельности по развитию казанской агломерации и восстановлению и реконструкции исторического центра города начата масштабная реставрация к проводимой в городе Универсиаде 2013 года большого количества памятников архитектуры слободы, принадлежащих и переданных Инвестиционной группе компаний ASG

Объекты

Архитектурный ансамбль Старой Татарской слободы

Особняки татарских промышленников, купцов, духовенства и интеллигенции:

• дом Шамиля, ул. Г.Тукая, 74 (пл. Юнусовская)
• дом Юнусовых-Апанаевых, ул. Г.Тукая, 67/14
• дом Апанаева, классицизм, ул. К.Насыри, 37
• дом Апанаева, барокко, ул. Сафьян, 5
• дом Вали, классицизм
• дом Кушаева, классицизм, ул. К.Насыри, 5
• дом Муллина, классицизм ул. К.Насыри, 13
• дом Мусина, ул. Нариманова, 56
• дом купца С. С. Хайбуллина (дом, в котором проживал Г. Камал), ул. Нариманова, 48
• дом Каримова
• дом Марджани, ул. К.Насыри, 11
• дом Беркутова
• дом Шамсутдинова
• дом В. Ибрагимова
• дом Г. Галеева
• Дом Шакир-солдата, ул. Г.Тукая, 16
• дом Г. Сабирова
• дом Сафиуллы-хазрета, ул. Г.Тукая, 57
• дом Ш. Юсупова
• дом Хусаиновых, классицизм

Общественные здания

• Восточный клуб, ул. Татарстан, 8
• Татарская учительская школа, классицизм, ул. Г.Тукая, 73 (пл. Юнусовская)

Медресе

• медресе «Мухаммадия», ул. Г.Тукая
• медресе «Марджания», ул. Султанова, 4
• медресе «Музаффария»

Мечети

• Султановская мечеть (Усмановская), ул. Г.Тукая, 14
• Марджани (Юнусовская), барокко, ул. К.Насыри, 17
• Апанаевская (Галеевская), ул. К.Насыри, 27
• Голубая, классицизм, ул. Нариманова, 28/19
• Галеевская, ул. Г.Тукая, 40/22
• Бурнаевская, ул. Ахтямова, 7
• Сенная (соборная), ул. Московская, 74/15
• Рафиковская мечеть, ул. Февральская, 9

См. также: Исторические мечети Казани

Церкви

• Тихвинская церковь

Гостиницы

• «Булгар», ул. Татарстан, 59/14 (утрачена; на этом месте сооружено здание, частично воспроизводящее элементы исторического)
• «Амур», ул. Московская, 70
• «Апанаевские номера», ул. Московская, 60
• «Караван-сарай»

Типография Каримовых, Парижской коммуны, 18-20

Торговые лавки Сенного базара и площади, угол ул. Московская и Парижской коммуны

Юнусовская площадь, перекресток ул. Г.Тукая и Ф. Карима

Прочее

Почти в слободе, на её границе у центра города, находится Татарский театр имени Камала. В центре слободы в Доме Шамиля действует Литературный музей Габдуллы Тукая, неподалёку находится ДК меховщиков. В северной части слободы рядом с центральным рынком расположена одна из двух основных площадок негосударственного казанского Института экономики, управления и права (ИЭУП) (четыре корпуса, включая главный). Также в центральной части слободы находится небольшой негосударственный Казанский институт финансов, экономики и информатики (КИФЭИ). Рядом с мечетью Марджани действует Казанский исламский колледж, рядом с Центральным рынком — медресе «Мухаммадия».

Местами отдыха в слободе являются площадь театра имени Камала и прилегающая улица-набережная Марджани с благоустроенными берегами озера Нижний Кабан, Парк Тинчурина с общегородским книжно-медийным воскресным «блошиным рынком», а также развлекательный комплекс «Булгар» на углу улиц Нариманова и Парижской Коммуны.

В слободе действуют вышеназванные и другие промышленные предприятия.

На территории слободы находится большой торговый комплекс-квартал в составе Центрального (ранее — Колхозного) рынка и соседствующих вещевых и прочих рынков.

Основным общественным транспортом в слободе исторически были извозчики, барабусы (оригинальное местное транспортное средство) и линии казанской конки, а затем трамвая. В конце XIX — начале XX в. трамвайные линии действовали на нынешних улицах Татарстан, Тукая, Московская, Нариманова, Лево-Булачная. В первой половине XX в. трамвай на Нариманова и Булаке был убран. Во второй половине XX в. у трамвая появилась внутриквартальная конечная разворотная однопутная петля по улицам К.Насыри и Ф.Карима, а троллейбус заменил трамвай на Московской и также был пущен по улице Татарстан. В начале XXI в. трамвайное движение было ликвидировано на разворотной петле и на улице Татарстан восточнее улицы Тукая. В слободе по улицам Татарстан, Московская, Тукая, Сайдашева, К.Якуба также действует несколько маршрутов автобуса.

На южном внутригородском железнодорожном ходе есть станция пригородных электропоездов, а также приёма-отправки грузовых составов для промышленных предприятий «Вахитово».

Галерея

• Kazan Nurulla Mosque 08-2016.jpg

  мечеть Нурулла

• Kazan Burnay Mosque 08-2016.jpg

  Бурнаевская мечеть

• Kazan Apanayev Mosque 08-2016 img2.jpg

  Апанаевская мечеть

• The Spirit of Kazan.jpg

  улица К.Насыри

• Tuqay street and Soltan mosque minaret.JPG

  улица Г.Тукая

• Kazan Petzold Brewery 08-2016 img2.jpg

  улица Г.Тукая, бывший пивоваренный завод Петцольда

• Копия DSC 09d'lin@r59.jpg

  улица-набережная Марджани

См. также

• Новая Татарская слобода
• Татарская слобода Москвы
• Татарская слобода Санкт-Петербурга
• Татарская слобода Томска
• Татарская слобода Алма-Аты
• Православные храмы Казани

Литература

• Под ред. С. С. Айдарова, А. Х. Халикова, М. Х. Хасанова, И. Н. Алеева. Казань в памятниках истории и культуры. — Казань, 1982.

Ссылки

• [old-kzn.ru Префектура «Старый город»]
• [inkazan.ru/progulki-po-kazani-novaya-staro-tatarskaya-sloboda/ inkazan.ru // Прогулки по Казани: новая Старо-Татарская слобода]
• [rt-museum.narod.ru/sloboda.html Историко-культурная заповедная территория «Старо-Татарская слобода» («Иске-Татар бистэсе»)]
• [kazan2013.ru/ru/about_kazan_sloboda kazan2013.ru // Старо-татарская слобода ]
• [avia-rt.ru/index.php?option=com_numbers&view=article&id_article=157 Мечети Старотатарской слободы]
• [www.photokzn.ru/articles/0/20/ www.photokzn.ru // История: Старо-татарская слобода или «Казанская Рублевка» ]
• Путеводитель «Казань/Татарская слобода» в Викигиде

Отрывок, характеризующий Старая Татарская слобода (Казань)

– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.