Судзуки, Синъити
| Синъити Судзуки 鈴木 鎮一 | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Страна | |
| Профессии |
Скрипач, педагог, философ |
| Инструменты |
Скрипка |
Синъити Судзуки (яп. 鈴木 鎮一 Судзуки Синъити?, 1898—1998) — японский скрипач и музыкальный педагог, автор всемирно распространённого метода преподавания музыки.
Содержание
Биография
Родился в Нагое в 1898 году, был одним из двенадцати детей Масакити Судзуки — владельца фабрики по производству скрипок. В детстве Синъити работал на фабрике отца, а в 17 лет, услышав запись выступления скрипача Миши Эльмана, начал самостоятельно учиться играть на скрипке. Когда Синъити было 22 года, друг его отца, маркиз Ёситика Токугава, убедил Судзуки-старшего отправить сына учиться в Германию, и с 1921 по 1928 года Синъити учился в Берлинской консерватории у Карла Клингера. В Германии Синъити также лично общался с Альбертом Эйнштейном.[1] В 1928 Синъити женился на Вальтрауд Пранге (1905—2000), с которой прожил всю оставшуюся жизнь. В 1930 он вернулся в Японию и вместе с братьями создал струнный квартет, а также начал преподавать в Императорской музыкальной школе и музыкальной школе Кунитати в Токио. Во время Второй мировой войны скрипичная фабрика отца Судзуки была уничтожена во время налёта американских ВВС, погиб один из его братьев. Семья Судзуки осталась без гроша и, чтобы прокормиться, Синъити давал уроки детям-сиротам в городах, где он жил. Один из первых учеников Судзуки — Кодзи Тоёда, начал учиться у мастера в возрасте 3,5 лет и с ним Синъити приступил к разработке своей философии преподавания музыки.
Синъити Судзуки был в Японии национальным покровителем международного братства профессиональных музыкантов Delta Omicron.[2]
Синъити Судзуки умер в своем доме в Мацумото 26 января 1998 года в возрасте 99 лет.
Вклад в педагогику
Как и многие учителя-самоучки, Судзуки разработал свою теорию воспитания детей младшего возраста, исходя из личного опыта, а не на основе научных исследованиий или контролируемых экспериментов. Судзуки сотрудничал с другими известными педагогами-мыслителями, в частности, с Гленном Доманом, основателем Институтов достижения человеческого потенциала. Судзуки и Доман разделяли точку зрения, что все маленькие дети обладают большим потенциалом, и Судзуки поместил интервью Домана в своей книге Where Love is Deep.[3].Руководящей идеей С.Судзуки было: «Характер первичен, способности вторичны».
Основные принципы, которым следовал Судзуки в преподавании музыки:
- Человек является продуктом своего окружения.
- Чем раньше, тем лучше — не только музыка, но и все обучение.
- Повторение опыта имеет важное значение для обучения.
- Учителя и родители (взрослое окружение) должны сами быть на высоком уровне и продолжать личностный рост, передавая его ребёнку.
- Система или метод обучения должны включать иллюстрации для ребёнка, основанные на понимании учителя — что, когда и как.
Гносеологический аспект обучения, или, как назвал его сам Судзуки, «родной язык» философии, заключается в том, что дети учатся, наблюдая за окружающим миром. Идеи Судзуки получили широкое распространение во всем мире, движение его последователей продолжает использовать теории, выдвинутые им в середине 1940-х.
Свою философию преподавания музыки Судзуки изложил в книгах, переведённых на английский его женой Вальтрауд Пранге:
- Nurtured by Love
- Ability Development from Age Zero
- Man and Talent: Search into the Unknown
- Where Love is Deep.
Библиография
На русском языке
- С.Судзуки. Взращенные с любовью: Классический подход к воспитанию талантов. — М.,: Попурри, 2005. — 192 с. — ISBN 985-483-428-Х.
На других языках
- Suzuki Shinichi. Nurtured by Love: A New Approach to Education. — Smithtown, New York: Exposition Press. — ISBN 0-682-47518-1.
См. также
Напишите отзыв о статье "Судзуки, Синъити"
Примечания
- ↑ Record of Written Correspondence from Shinichi Suzuki to Albert Einstein: Einstein Archives Online, Call Number 25-294.00, Dated 11th of May 1928: www.alberteinstein.info/db/ViewDetails.do?DocumentID=22263
- ↑ [delta-omicron.org/index00.html Delta Omicron] (недоступная ссылка с 09-08-2013 (3914 дней) — история, копия)
- ↑ D’Ercole, Pat. Suzuki Association of the Americas. suzukiassociation.org/news/3244/
Отрывок, характеризующий Судзуки, Синъити
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.
Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
