Суперфин, Габриэль Гаврилович
Поделись знанием:
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
| Габриэль Гаврилович Суперфин | |
 | |
| Дата рождения: |
18 сентября 1943 (80 лет) |
|---|---|
| Место рождения: |
посёлок Кез, Удмуртская АССР, РСФСР |
| Гражданство: | |
Габриэ́ль Гаври́лович Суперфи́н (род. 18 сентября 1943 года, посёлок Кез, Удмуртская АССР) — филолог, участник правозащитного движения в СССР.
Биография
В 1964—1969 годах учился на отделении русской филологии историко-филологического факультета Тартуского университета (ученик профессора Ю. М. Лотмана), отчислен по представлению КГБ.
В 1970—1972 годах — один из редакторов подпольного правозащитного бюллетеня «Хроника текущих событий».
В июле 1973 года арестован, в мае 1974-го приговорён Орловским областным судом по статье 70 Уголовного кодекса РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда) к пяти годам заключения и двум годам ссылки. Срок отбывал в пермских политических лагерях и Владимирской тюрьме, ссылку — в селе Тургай Казахской ССР.
В 1980—1982 годах жил в Тарту, работал в газетном киоске и в Центральном государственном архиве Эстонии.
В мае 1983 года эмигрировал из СССР, поселился в Германии. В 1984—1994 годах — сотрудник Архива Самиздата радио «Свобода». В 1995—2009 годах — архивариус Института изучения Восточной Европы Бременского университета.
Библиография
- Русская и славянская филология. Сборник материалов XXII научной студенческой конференции / Ред.-сост. А. Рогинский, Г. Суперфин. — Тарту, 1967.
- Меньшагин Б. Г. [www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/auth_book.xtmpl?id=81400&aid=187 Смоленск, Катынь, Владимирская тюрьма]. — Париж: YMCA-Press, 1988. — Значение дела С. Караванского 1969—1970 гг. для выяснения обстоятельств Катынского дела, С. 147—158; Комментарии, С. 169—234.
- Ахматовский сборник / Ред.-сост. С. Дедюлин, Г. Суперфин. — Париж: YMCA-Press, 1989.
- Каталог периодических и продолжающихся неформальных изданий на русском языке в Архиве самиздата (СПИ-1 АС) 1986—1990 гг. Ч. 1—2 // Сост. Г. Суперфин. Материалы Самиздата. — Мюнхен, Вып. № 8/91, 05.07.91. — 331 c.; Вып. № 13/91, 4.11.91. — 168 с.
Напишите отзыв о статье "Суперфин, Габриэль Гаврилович"
Ссылки
- [www.ruthenia.ru/document/545574.html Габриэлиада. К 65-летию Г. Г. Суперфина]. Интернет-проект Ruthenia.ru. Изд-во ОГИ и кафедра русской литературы Тартуского университета. Проверено 28 октября 2011. [www.webcitation.org/65K7KLt1c Архивировано из первоисточника 9 февраля 2012].
- [ru.wikisource.org/wiki/Хроника_текущих_событий/32/03 Хроника текущих событий — выпуск 32/3, Дело Габриэля Суперфина] в Русской Викитеке
- [www.antho.net/library/yacobson/interview/garik-superfin.html А.Якобсон. Совесть его привела]
- [colta.ru/articles/dissidents/5070 Интервью colta.ru]
Отрывок, характеризующий Суперфин, Габриэль Гаврилович
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
