Саньсянь
| Саньсянь | |
| сяньцзы | |
| Классификация | |
|---|---|
| Родственные инструменты | |
Саньсянь (от кит. 三弦, пиньинь: sānxián — три струны) — традиционный китайский струнный щипковый музыкальный инструмент, использующийся как аккомпанемент в китайской опере и традиционном цзяннаньском ансамбле сычжу, а также при исполнении повествовательных песен дагушу (кит. 大鼓书) и таньцы. Бывает двух видов: большой и маленький[1][2].
Другое название — сяньцзы[1].
История
До недавнего времени считалось, что саньсянь появился в Китае после монгольского завоевания, в XIV веке, однако современные исследования показывают, что саньсянь был известен ещё во времена династии Тан (VII—X вв.)[2].
Саньсянь структурно схож с такими инструментами Центральной Азии, как сетар и танбур, а происхождение японского сямисэна ведётся напрямую от саньсяня (здесь промежуточной стадией стал также рюкюский сансин)[2].
Саньсянь называют одним из четырёх ключевых музыкальных инструментов в пекинской опере (другими тремя являются цзинху, цзинэрху и юэцинь)[3]. Помимо саньсяня и юэциня, из щипковых инструментов в оркестре пекинской оперы может быть также пипа[4].
Описание
Большой саньсянь распространён в большей степени на севере Китая, его длина достигает 120 сантиметров, в центрально-восточном Китае больше распространён маленький саньсянь длиной около 95 сантиметров, а на юге страны он может быть ещё короче — от 80 сантиметров[2].
Закруглённая прямоугольная дека обтянута спереди и сзади змеиной кожей. Держатель колков изогнут назад и не имеет ладов, шейка инструмента длинная[1]. У саньсяня три колка удлинённой формы[2].
Традиционно три струны делались из шёлка; в настоящее время обычно делаются из обвитой нейлоном стали[2].
Во время игры саньсянь держится под наклоном, дека упирается в правое бедро музыканта, играют ногтями или небольшим медиатором[2].
Напишите отзыв о статье "Саньсянь"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [global.britannica.com/art/sanxian Sanxian] (англ.). Encyclopædia Britannica. Проверено 24 мая 2016.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Alan R. Thrasher. [www.oxfordmusiconline.com/subscriber/article/grove/music/45372 Sanxian] (англ.). Grove Music Online. Проверено 24 мая 2016.
- ↑ Laikwan Pang, Paul Clark, Tsan-Huang Tsai. [books.google.ru/books?id=_WJ8CwAAQBAJ Listening to China’s Cultural Revolution: Music, Politics, and Cultural Continuities]. — Springer, 2016. — P. 22. — 280 p. — ISBN 9781137463579.
- ↑ Ван Чуньмей [www.nbuv.gov.ua/old_jrn/Soc_Gum/Mmik/2011_13/Van_Ch.htm Специфические черты китайского оперного искусства] // Музичне мистецтво і культура : сборник. — Одесса: Друкарський дім, 2011. — Вып. 13.
Отрывок, характеризующий Саньсянь
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
