Твиттер-революция
Твиттер-революция (англ. Twitter Revolution) — термин, характеризующий различные революции и протесты, координация которых происходила через популярные социальные сети, в частности «Твиттер». Большая часть исследователей единодушно относит к твиттер-революциям следующие протестные акции и революционные события:
- Массовые беспорядки в Кишинёве (2009)
- Акции протеста в Иране (2009)
- Революция в Тунисе (2010—2011)
- Революция в Египте (2011)
- Евромайдан (2013—2014)
- Русская весна (2014)
Содержание
История происхождения термина
Автором термина «Твиттер-революция» считается американский исследователь белорусского происхождения Евгений Морозов, впервые применивший это выражение к масштабным протестам молдавской молодёжи против нечестных выборов в парламент в 2009 году. Первоначально акции носили мирный характер: молодёжные некоммерческие организации HydePark и ThinkMoldova организовали флешмоб, активно используя при этом возможности социальных сетей. Участники флешмоба должны были прийти на главную площадь Кишинева — Пяца Марий Адунэрь Национале — держа в руках зажженные свечи. В итоге на площади собралось 10 тысяч человек, открыто выражающих протест против сфальсифицированных результатов выборов и требующих их отмены. По мнению Морозова, Twitter в данных протестах сыграл роль не только мобилизирующую, но и информационную, став основным средством распространения новостей о кишиневских событиях. Данные из Твиттера и других соцсетей активно использовались зарубежными журналистами для освещения протестный акций. В результате митингов Коммунистическая партия в стране потеряла власть.
Аргументы за твиттер-революцию
Своего рода адептом явления твиттер-революции является американский писатель и исследователь социальных медиа Клэй Ширки. Ширки — автор «библии протестов в социальных медиа» — книги «Сюда приходят все». Он преподаёт в Нью-Йоркском университете, где также рассказывает об организационной силе Интернета.
Он полагает, что социальные сети являются инструментом, который способен кардинальным образом изменить современную политическую систему, сделав каждого пользователя участником политического процесса, способным вносить свой вклад в принятие всех решений. По мнению Ширки, развитие Интернета — «это тектонический сдвиг, фундаментальное изменение. Наше поколение переживает момент величайшего в истории человечества роста возможностей самовыражения»[1].
Интернет-цензура
Естественно, властные структуры не оставили новый феномен без внимания. Сначала ответом стала жесткая интернет-цензура: в Молдове были заблокирована национальная версия «Одноклассников», в Тунисе, в 2011 году, после самосожжения торговца овощами, блокировке подверглись YouTube, Vimeo и ряд новостных сайтов, были введены ограничения на доступ к соцсетям. В Египте же власти поступили ещё более радикально, заблокировав доступ к практически всему Интернету в период с 27 января по 2 февраля 2010 года.
Однако Евгений Морозов считает, что с тех пор правительства соответствующих стран значительно продвинулись в сфере медиа-технологий и в итоге оказались «не только быстрее, но и хитрее» оппозиционеров в сети и «очень скоро начали вести в Интернете слежку, цензуру и пропаганду». Исследователь утверждает, что ещё 6 лет назад автократические правительства «тупо блокировали неприятные им сайты, но с тех пор невероятно продвинулись, особенно Китай и Иран. Они спланировали хитрые пропагандистские кампании, разработали массу тонких технологий слежки и шпионажа, внедрились в чаты, где общались оппозиционеры»[2].
При этом часть социологов не согласны с Морозовым в вопросе о роли Интернета в распространении демократических ценностей и продолжают считать его эффективным средством в борьбе с автократией. «Все попытки интернет-цензуры заведомо обречены; они не сработают, как не сработал Великий китайский брандмауэр»[1], — утверждает Клэй Ширки.
Критика понятия
Тем не менее некоторые эксперты считают феномен Твиттер-революции переоцененным и отводят ключевую роль в мобилизации протестов другим факторам. Так, например, отмечается, что большая часть твиттер-сообщений во время событий в Молдове и Иране исходила из активистов, находящихся в это время за рубежом. Более того, как отмечает в своей статье «Небольшое изменение» канадский журналист и социолог Малькольм Гладуэлл, значительная часть иранских твитов была на английском языке, а не персидском: «Несмотря на все это, казалось непонятным, почему люди, пытающиеся координировать акции в Иране, пишут на любом языке, кроме фарси»[3]. Вслед за Марком Грановеттером Гладуэлл повторяет тезис о том, что социальные сети — это «сила слабых связей», «однако слабые связи редко приводят к активности, требующей большого риска»[3]. То есть Twitter, Facebook и другие социальные платформы удобны для того, чтобы сподвигнуть пользователей на действия, не требующие серьёзной мотивации. Для системных же изменений нужна более четкая иерархия, более плотное взаимодействие между индивидами чем то, которое могут предложить социальные сети.
Евгений Морозов, автор термина «Твиттер-революция», посвятивший несколько лет изучению этого явления и в целом влияния Интернета на демократические процессы, также считает, что одного твиттера недостаточно, чтобы сделать революцию. В своей книге «Сетевые иллюзии. Темная сторона свободы в Интернете» он признает роль Интернета в быстром распространении информации и возможности соцсетей в координации действий, однако отмечает, что этого недостаточно, чтобы в обществе произошли радикальные, революционные перемены.
Напишите отзыв о статье "Твиттер-революция"
Литература
- Евгений Морозов — Сетевые иллюзии. Темная сторона свободы в Интернете. пер. с англ. И. Кригера. — Москва: АСТ: CORPUS, 2014
Примечания
- ↑ 1 2 Клэй Ширки. [snob.ru/selected/entry/4133 Как делать историю при помощи Интернета]. Лекции на Snob.ru (25.06.09).
- ↑ Стивен Гайер, Йорг Шиндлер. [www.inopressa.ru/article/04jul2012/fraktuell/internet.html Евгений Морозов: Почему интернет не спасет мир]. Inopressa (4.07.12).
- ↑ 1 2 Малкольм Гладуэлл. [www.chaskor.ru/article/nebolshoe_izmenenie_25052 Небольшое изменение]. Частный корреспондент (03.10.11).
Отрывок, характеризующий Твиттер-революция
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.
Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
