Теория рационального выбора

Теория рационального выбора — общий термин для различных подходов теории действия в экономических и социальных науках. Эти подходы описывают рациональное поведение действующих субъектов (акторов).

История

Основные допущения классической теории рационального выбора усматриваются уже в трудах Фукидида:

• Государства — главные акторы международной политики;
• Действия государств рациональны;
• Внешние действия со стороны природы, как правило, беспорядочны, но существуют исключения;
• Основные цели государств: могущество и безопасность.

Наряду с этим теория рационального выбора ориентируется на классическую политическую экономию Адама Смита, ссылается на «понимающую социологию» Макса Вебера и идеи Ганса Моргентау. Делается попытка объяснить сложные социальные действия с помощью абстрактных моделей. Ранее представители теории рационального выбора видели перспективы её применения в возможности установления универсальных социальных законов по аналогии с ньютоновской механикой, однако современные исследователи, признавая достоинства математических моделей для теоретических построений, также указывают на приоритет причинных объяснений.

Модели рационального выбора варьируются от классической концепции Homo œconomicus (человек экономический) до модели RREEMM (человек изобретательный, ограниченный, оценивающий, ожидающий, максимизирующий) в современной социологии. В понимании предпочтений рационального индивида в настоящее время отсутствует единство.

Гипотеза рационального поведения

Рациональное поведение — допущение, предполагающее, что индивидуальное экономическое поведение определяется стремлением к увеличению некоторых объективных показателей. Гипотеза рационального поведения облегчает структурирование и анализ реального индивидуального поведения. Лежит в основе теории оценки стоимости на основе субъективной полезности.

Так, рациональный выбор агента удовлетворяет двум условиям:

1. Полнота — выбор можно ранжировать (при этом допускается индифферентность между двумя и более исходами);
2. Транзитивность — из того, что один исход предпочтительнее второго, который, в свою очередь, предпочтительнее третьего, следует, что первый также предпочтительнее третьего:

<math>

x \succcurlyeq y, y \succcurlyeq z => x \succcurlyeq z. </math>

Факторы, мешающие рациональному поведению

По мнению лауреата Нобелевской премии по экономике Джорджа Акерлофа и профессора Йельского университета Роберта Шиллера, людям мешают вести себя рационально следующие факторы:

• Доверие. Как положительные, так и отрицательные эмоции могут уменьшать или увеличивать степень рациональности во время принятия решения. Так, уверенность, вызванная рядом успехов, может внушить уверенность, что эта тенденция сохранится и в будущем, несмотря на явные свидетельства обратного.
• Справедливость. Справедливость важна, даже если она противоречит интересам человека. Таким образом, она может препятствовать рациональному поведению.
• Продажность. Нужно учитывать, что власть и деньги влияют на поведение людей, вызывая отклонения от рационального поведения.
• Денежная иллюзия. Склонность людей не учитывать в своих финансовых отчетах инфляцию приводит к неправильным решениям.
• Истории. Интересные истории запоминаются лучше цифр и фактов.

Литература

• Gary Becker. [home.uchicago.edu/~gbecker/Nobel/nobellecture.pdf The Economic Way of Looking at Life], Nobel Lecture, 9. Dezember 1992
• Amartya Sen. Rational Fools. A Critique of the Behavioural Foundations of Economic Theory in: ders. Choice, Welfare and Measurement; Oxford, Blackwell 1982.
• Herbert A. Simon. Homo rationalis. Die Vernunft im menschlichen Leben. Frankfurt/ New York 1993.
• Volker Kunz. Rational Choice. Frankfurt/ New York, Campus Verlag 2004.
• Антонио Вайсc. 101 идея для роста вашего бизнеса: Результаты новейших исследований эффективности людей и организаций = 101 Business Ideas That Will Change the Way You Work Turning Clever Thinking Into Smart Advice. — М.: Альпина Паблишер, 2014. — 401 с. — ISBN 978-5-9614-4833-7.

Ссылки

• [www.sfb504.uni-mannheim.de/glossary/rational.htm Rational behavior]
• [www.sciencemag.org/cgi/content/abstract/313/5787/684 Frames, Biases, and Rational Decision-Making in the Human Brain]

Отрывок, характеризующий Теория рационального выбора

Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.