Фруд, Уильям

Уильям Фруд

Уильям Фруд (англ. William Froude; 28 ноября 1810, графство Девон, — 4 мая 1879, Саймонстаун) — английский инженер, основоположник корабельной гидродинамики. Получил образование в Оксфорде. Разработал теорию, позволяющую рассчитать сопротивление воды движению судна по результатам испытаний модели. Является создателем первого в мире опытового бассейна. В 1870 году ввел число Фруда.

Биография

Уильям Фруд родился в 1810 году в Дарктинтоне (графство Девон) в интеллигентной семье. Его отец Роберт Фруда (1771—1859) занимал должность архидиакона Тотнес; старший брат Ричард Фруда (1803—1836) был англиканским священником и одним из основателей Оксфордского движения; младший брат Джеймс Энтони Фруда (1818—1894) — известный историк.

Уильям Фруд получил начальное образование сначала в подготовительной школе в Бакфасте, а затем в Вестминстерской школе в Лондоне и в колледже Ориэл Оксфордского университета. Высшее образование он получил в Оксфордском университете, где углубленно изучал математику. Оксфордский университет он закончил в 1832 году и получил степень инженера.

Уильям Фруд начал работать землемером на Юго-Восточной железной дороге, строительство которой было завершено 1837 году. Он был ответственным за сооружения на участке от Бристоля до Эксетера. Именно здесь он разработал и ввел свой ​​эмпирический метод прокладки криволинейных участков трассы и ввел альтернативную конструкцию наклона каменной кладки скошенных арок мостов, расположенных в районе Эксетера.

Между 1836 и 1838 годами он занимал должность гражданского инженера-строителя, а затем вошёл в штат главного инженера Большой западной железной дороги Изамбарда Кингдома Брюнеля для работы над различными инженерными проектами в Южной Англии.

Хотя проекты Брюнеля не всегда имели успех, однако они часто содержали новаторские решения инженерных задач. Именно Брюнель обратил внимание Фруда на проблему обеспечения устойчивости кораблей на курсе. Море и корабли всегда привлекали Фруда и поэтому он вскоре начал проводить эксперименты по определению сопротивления на малых моделях судов на реке Дарт. С 1859 года он проводил эксперименты с моделями кораблей сначала частным порядком в Пейнтоне, куда он переехал после смерти отца, а затем в исследовательском бассейне в Торквее. В 1861 году Фруд направил в Институт Военно-Морских конструкторов научный труд «On the rolling of Ships», который в дальнейшем оказал большое влияние на проектирование кораблей.

Начиная с 1867 года, Фруд буксировал модели попарно так, чтобы один корпус был расположен напротив другого. Фруд считал, что сопротивление трения и волновое сопротивление описываются различными законами, поэтому он начал буксировать полностью погруженные доски с различной шероховатостью поверхности. Это дало ему возможность установить формулу, которая прогнозирует сопротивление трения корпуса с достаточной точностью, и сформулировал закон, известный как критерий (закон) сходства Фруда. Этот закон утверждает, что явления волнообразования будут подобными у натурного объекта и модели если скорость модели будет меньше в корень квадратный из отношения их размеров. С этими двумя аналитическими результатами Фруд нашёл надежный способ оценки мощности, необходимой для того, чтобы корпус судны двигался с заданной скоростью.

Фруд опубликовал результаты опытов по циркуляции кораблей во втором томе трудов Института Военно-морских конструкторов и благодаря этому познакомился с Эдвардом Ридом, автором диаграммы остойчивости, известной как диаграмма Рида. Фруд также проводил эксперименты на моделях и теоретические обоснования по проблеме остойчивости судов.

После службы в 1868 году в комитете по изучению военно-морских проектов Фруд предложил Британскому Адмиралтейству ряд экспериментов с использованием моделей для установления физических законов, определяющих условия движения полноразмерных судов. Вскоре Фруд загорелся идеей построить собственный испытательный бассейн, где бы он мог работать без посторонних наблюдателей. Его предложения при содействии Эдварда Рида, главного кораблестроителя того времени, было принято в 1870 году. И тогда же, вблизи Торквея, было начато строительство исследовательского бассейна, на который Адмиралтейство выделило субсидию в 2000 фунтов стерлингов на покрытие стоимости сооружения и на расходы по эксплуатации бассейна, а также небольшой платы сыну и главному помощнику Роберту Эдмонду Фруду. Сам Уильям Фруд от оплаты отказался.

Ускорению работ по сооружению бассейна способствовала гибель 6 сентября 1871 года в Бискайском заливе броненосца HMS Captain с потерей почти всего экипажа численностью около 500 человек. Проект броненосца отличался множеством недостатков, которые привели к опрокидыванию. Эта большая трагедия утвердила Фруда в его решении выполнить работы по определению постоянных ошибок в проектах и конструкциях кораблей.

Уильям Фруд построил первый в мире исследовательский бассейн для проведения модельных испытаний. Бассейн Фруда имел длину 85 м, ширину 14 м, глубину 3 м. 1871—1872 годы стали поворотными в мировой истории судостроения. Это было особенно важным, так как именно в то время паровой двигатель начал заменять паруса, как главный движитель, и стало важным предварительное определение мощности, необходимой для обеспечения движения судна с заданной скоростью.

С незапамятных времен разработки корпусов английских кораблей в значительной степени основывалось на эмпирических правилах, полученных в результате накопленного опыта мастерами кораблестроения и судоремонта. Ещё раньше в эпоху Просвещения любители-экспериментаторы пытались найти научные обоснования этих правил, подобно Уильяму Фруду. Такими были, например, Джон Франклин, Шарль Боссю, и Марк Бьюфой, который основал Общество совершенствования военно-морских конструкций ещё в 1791 году.

Первые эксперименты были проведены Фрудом на масштабных моделях канонерок «Swan» 3,6 футов (1,1 м) длиной и «Raven» 12 футов (3,66 м) длиной с двигателями в виде гребных винтов. Он использовал их при буксировочных испытаниях для определения силы сопротивления и разработки методики пересчета. Для этих экспериментов Фруд сконструировал новый, более точный прибор для записи результатов измерений в процессе испытаний. Модель «Raven» имела заостренные носовую и кормовую части в районе ватерлинии, выполненные по рекомендациям Джона Скотта Рассела. Модель «Swan» имела закругленные очертания в предположении, что это приведёт к уменьшению сопротивления. Именно в результате этих опытов Фруда обнаружил, что главными составляющими сопротивления движению является трение корпуса и образования волн при движении.

В результате своих исследований Фруд получил практический метод проектирования кораблей, позволяющий устранять дефекты, которые могли бы привести к тяжелым и бесполезным потерям жизней на море. Сформулированы Фрудом закон подобия для тел, плавающих в жидкости позволил военно-морским инженерам предусматривать по итогам испытаний малых моделей величину сопротивления движению кораблей и мощность, необходимую для их движения с заданной скоростью. Результаты работы Фруда, а позже его сына Роберта, были огромными и охватили многие проблемы в области проектирования корабля, включая выбор и проектирование двигателей и рулевых устройств, поведение в условиях качки и такие мореходные характеристики, как ходкость и остойчивость. Шесть лет подряд Фруда был экспертом по новой главе гидродинамики, работал во многих национальных комитетах и общался с коллегами во всем мире. Такая работа подорвала его здоровье, и он отправился официальным гостем от Королевского Военно-Морского Флота в Южную Африку, чтобы заодно поправить своё здоровье. Однако по дороге он заболел дизентерией и умер 4 мая 1879 года в Саймонстаун вблизи Кейптауна, где и был похоронен со всеми морскими почестями.

После смерти Уильяма Фруда уже 27 мая 1879 года Первый лорд Адмиралтейства написал Роберту Фруду следующее письмо:

«Мое Лордство хочет выразить Вам и всем членам Вашей семьи очень искреннее сочувствие во время невосполнимой утраты, которую Вы понесли — потери, не может рассматриваться иначе, чем национальная. Мы чувствуем, что господин Фруд отслужил большую службу флоту и стране, отдав свои выдающиеся способности, знания и наблюдательность для совершенствования проектов кораблей, и нельзя оставить его заслуги без такой награды, как благодарность, занесенная на стене Адмиралтейства».

Семья

Уильям Фруд женился в 1839 году на Екатерине Генриетте Элизабет Холдсворд, дочери губернатора Дортсмута, коммерческого магната и члена Парламента. У Уильяма Фруда было пятеро детей. Его младший сын Роберт Эдмонд Фруд (1846—1924) впоследствии стал его основным помощником и последователем.

Научное наследие

В период с 1861 по 1875 годы Фруд разрабатывает линейную гидродинамическую теорию бортовой качки судна на регулярном волнении (для идеальной жидкости), которая впервые была опубликована в 1865 году и основана на гипотезе о малости размеров судна по сравнению с размерами волн. Таким образом, на смену упрощенной теории бортовой качки Даниила Бернулли приходит более совершенная теория, которая впоследствии будет учеными неоднократно совершенствоваться, пока не вступит в современный вид как основной инструмент кораблестроителей в исследовании качки судов.

Для проведения модельных испытаний Фруду необходимо было, кроме чаши бассейна и моделей, создать соответствующее оборудование. Аппаратура, впервые сконструированная Уильямом Фрудом и его сыном Робертом, не претерпела существенных изменений до наших дней. Передвижная каретка монтируется и перемещается по направляющим, расположенным по бокам бассейна. Эта каретка оборудована динамометром, под которым установлена ​​масштабная модель. Целью настоящего изобретения Фруда было обеспечение записи значения скорости и сопротивления модели корабля в неподвижной воде в тех же условиях, как и при его движении на волнах, которые могут быть искусственно вызваны генератором волн. Модели в течение десятилетий изготавливались из парафина, хотя в настоящее время все чаще используется стекловолокно. Каждая модель Фруда имела примерно 20 футов (6,1 м) в длину, 2 фута (0,61 м) в ширину и примерно в дюйм толщиной. Такие размеры моделей практически сохранились до наших дней, как оптимальные.

Ещё одним важным достижением Фруда кроме модельного исследовательского бассейна было изобретение в 1877 году водяного тормоза. Водяной тормоз входил в конструкцию гидравлического динамометра, который использовался для определения мощности двигателей. Водяной тормоз состоял из ротора, расположенного внутри заполненной водой ёмкости, который сочетался с валом двигателя. При вращении ротора вода сопротивляется и по результатам измерения крутящего момента, возникающего на корпусе ёмкости и частоты вращения можно определить мощность двигателя.

Признание Уильяма Фруда как инженера-новатора наступило уже при его жизни. Историческим следствием пионерских работ отца и сына Фруда стала преимущество Великобритании как морской страны в течение всего Викторианского периода. Написанные Уильямом и Робертом Фрудами научные статьи используются до наших дней судостроителями, поскольку в них даются фундаментальные решения основных задач исследования модели корабля. Фруд дал научный подход к разработке корпуса и винта, что стало существенным для их усовершенствования и привело в конечном счете к более надежному и рентабельному судоходство.

Картина, полученная Фрудом для носовых волн и опубликованная в его статье посвященной изучению волнового сопротивления имеет большое значение и для современных исследователей. Важно то, что Фруд уже тогда хорошо понимал значение наблюдений за волнообразованием, которым вплотную начали заниматься в Японии почти через сто лет после Фруда. Картина образования волн, представленная Фрудом, охватывает характеристики судовых волн так точно, будто это современный уровень исследований, что является свидетельством таланта Фруда как экспериментатора.

В 1876 году Фруд был отмечен Лондонским королевским обществом награждением Королевской медалью за теоретические и практические исследования остойчивости, качки, сопротивления движению и привода судов.

Научные публикации Уильяма Фруда

• Froude W. Supplementary note by Mr. Froude to his remarks on Professor Rankinc’s paper. Trans. INA. Vol. 6, London, 1865.
• Froude W. Remarks on the mechanical principles of the action of propellers. Trans INA, Vol. 6, London, 1865.
• Froude W. Appearent negative slip in screw propellers. Trans. INA. Vol/ 8, London, 1867.
• Froude W. On some difficulties in the received view of fluid friction. / British Assotiation, London, 1869.
• Froude W. Experiments on the Surface-friction Experienced by a Plane Moving Through Water / British Association for the Advancement of Science Report, 42nd Meeting, 1872.
• Froude W. On Experiments with H.M.S. Greyhound, " / Transactions of the Institution of Naval Architects, 16 (1874), P.36-73.
• Froude W. Experiments for the determination of the frictional resistance of water. Report ti the Admiralty, London, 1874.
• Froude W. On useful displasment as limited by weight of structure and propulsive power. Trans. INA. Vol. 15, London, 1874.
• Froude W. The fundamentsl principles which govern the behaviour of fluid, wich special reference to the resistance of ship. / British Association, Londin, 1875.
• Froude W. Experiment upon the effect produced on the wave-making resistance of ships by length of parallel middle body. trans. INA, Vol. 18, London, 1877.
• Froude W. Remarks on: A. Holt. The progress of stream shipping. Trans. ICE. Vol. 24, London, 1883.
• Froude W. On the elementary relation between pitch, slip and propulsive efficiency. Trans. INA. Vol. 19, London, 1878.
• Froude W. A description of a method of investigation of screw propeller efficiency. Trans INA. Vol. 24, London, 1883.

Отрывок, характеризующий Фруд, Уильям

– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?