Ульянов, Владимир Алексеевич
| Ульянов Владимир | |||
| Владимир Алексеевич Ульянов | |||
 | |||
| Прозвище |
Ленин | ||
|---|---|---|---|
| Дата рождения | |||
| Место рождения | |||
| Дата смерти |
8 сентября 2003 (38 лет) | ||
| Место смерти |
Ялхой-Мокх, Курчалоевский район, Чеченская республика, Российская Федерация | ||
| Принадлежность | |||
| Род войск |
спецподразделение «Вымпел» КГБ→ спецподразделение «Альфа» ФСБ | ||
| Годы службы | |||
| Звание |
майор | ||
| Сражения/войны | |||
| Награды и премии |
| ||
Владимир Алексеевич Ульянов (2 февраля 1965, Москва — 8 сентября 2003) — российский разведчик, участник урегулирования конфликтов на территории СССР и Российской Федерации, старший оперуполномоченный оперативной группы Управления «А» («Альфа») Центра специального назначения Федеральной службы безопасности Российской Федерации, Герой России (посмертно).
Содержание
Биография
Родился 2 февраля 1965 года в Москве в семье рабочего. В юности мечтал стать лётчиком, увлекался парашютным спортом. Окончил Московский авиационный приборостроительный техникум[1].
В 1983—1985 годах в рядах Советской Армии, служил в воздушно-десантных войсках, в Прибалтийском военном округе. Воинская специальность — войсковой разведчик[1].
После армии вернулся в Москву, работал слесарем-сборщиком радиоаппаратуры на заводе «Мосприбор». Поступил на вечернее отделение Московского авиационного института, окончил 1-й курс[1].
В 1989 году добровольно зачислен в спецподразделение Комитета государственной безопасности (КГБ) СССР «Вымпел», получил звание прапорщика, а через пять лет дослужился до офицерского звания «младший лейтенант». В составе «Вымпела» выезжал в спецкомандировки в районы межнациональных конфликтов — Степанакерт, Ереван, Баку, Тбилиси, Кишинёв, Душанбе, Вильнюс[1].
После событий сентября-октября 1993 года, начавшихся с роспуска Президентом РФ Ельциным Верховного Совета России, и закончившихся расстрелом Дома Советов, прапорщик Владимир Ульянов, как и большинство его боевых товарищей, после передачи «Вымпела» в Министерство внутренних дел РФ в милицию уходить не пожелал. Перешёл в Главное управление охраны, но через год с небольшим, в 1996 году по личной просьбе перевёлся в Управление «А» — легендарную «Альфу». Получил прозвище «Ленин». Таким же был его позывной. Но, как вспоминали его сослуживцы это было больше связано не с тем, что Владимир Ульянов был тёзкой вождя мирового пролетариата и первого руководителя Советского государства, а потому, — что он был любознательным, много знал, умел, и готов был общаться на любую тему[1].
Во время службы в «Альфе» он неоднократно участвовал в сложных спецоперациях в разных точках страны, которые выпадали его подразделению, в том числе неоднократно выезжал в Чеченскую республику[1].
В ночь на 8 сентября 2003 года в населённом пункте Ялхой-Мокх Курчалоевского района силами спецназа ФСБ проводилась операция по задержанию главаря одного из бандитских формирований. В ходе проведения операции его охрана внезапно открыла огонь по группе захвата. Майор Владимир Ульянов, прикрывая своих товарищей по оружию, отвлёк огонь бандитов на себя и при этом погиб. В результате смелых и решительных действий офицера бойцы спецподразделения захватили главаря и уничтожили его охрану[1].
Похоронен на Николо-Архангельском кладбище в Москве[1].
Указом Президента Российской Федерации от 6 декабря 2003 года за мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания, майору Ульянову Владимиру Алексеевичу присвоено звание Героя Российской Федерации (посмертно). Также он был награждён медалями, в том числе медалью «За отвагу»[1].
У Владимира Ульянова остались два сына - Алексей и Дмитрий (1991 – 2016). В 2009 году имя майора Владимира Ульянова присвоено Православному военно-патриотическому клубу «Воскрест», действующему в городе Гороховце Владимирской области[2].
Напишите отзыв о статье "Ульянов, Владимир Алексеевич"
Литература
- Болтунов М.Е. Золотые Звёзды «Альфы». — Москва: Яуза:Эксмо, 2005..
Примечания
Ссылки
-
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=3521 Ульянов, Владимир Алексеевич]. Сайт «Герои Страны».
Отрывок, характеризующий Ульянов, Владимир Алексеевич
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.
