Драфт отказов (НХЛ)

Драфт отказов в НХЛ (англ. waivers; реже — waiver draft) — процедура, регулирующая в НХЛ (Национальная хоккейная лига) права хоккейных клубов лиги и хоккеистов в процессе расторжения контрактов, а также при заключении контрактов с новыми или вернувшимися игроками. Эта процедура касается только опытных игроков лиги, то есть уже сыгравших в ней определённое количество игр.

В случае попадания игрока на «драфт отказов», другие хоккейные клубы лиги имеют право в течение короткого времени (24 или 48 часов) заявить о желании заключить контракт с таким игроком. Если окажется, что на игрока одновременно претендуют несколько клубов — приоритет будет у того из них, который имеет наихудшую игровую статистику. При этом клубы обязаны предлагать игроку сумму контракта не меньшую, чем в его текущем контракте, а в случае возвращения в лигу — чем в только что подписанном.

Иллюстрацией того, как работает «драфт отказов» после возвращения в лигу, была попытка Евгения Набокова в январе 2011 года заключить контракт с клубом «Детройт Ред Уингз» до конца сезона 2010—2011 (начало сезона российский вратарь провёл в КХЛ). Согласно правилам НХЛ, в такой ситуации игрок должен был быть выставлен на «драфт отказов». В течение следующих 24 часов клуб «Нью-Йорк Айлендерс» (имевший значительно худшую игровую статистику, чем «Детройт Ред Уингз») заявил о своём желании заключить контракт с Евгением Набоковым на ту же сумму, как и записанная в его контракте с «Детройт Ред Уингз». Набоков отказался выступать за «Нью-Йорк Айлендерс», и за нарушение правил лиги был дисквалифицирован в НХЛ до конца сезона.

Процедура получила такое название в связи с тем, что клуб НХЛ может завершить заключение или расторжение контракта с игроком на «драфте отказов» только в том случае, если другие клубы лиги откажутся, а точнее «не воспользуются» (англ. waive) своим правом на заключение контракта с этим игроком.

В КХЛ также существует процедура драфта отказов.

Отрывок, характеризующий Драфт отказов (НХЛ)

Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.
Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына и ненатурально открыл улыбкой новый недостаток зуба, к которому князь Андрей не мог привыкнуть.
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?
– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..

Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.