Фейербах, Пауль Йоханн Анзельм фон

Пауль Йоханн Анзельм Фейербах
нем. Paul Johann Anselm von Feuerbach
Место рождения:	Хайнихен
Научная сфера:	криминология

Па́уль Йо́ханн Анзе́льм фон Фейербах (нем. Paul Johann Anselm von Feuerbach; 14 ноября 1775, Хайнихен, — 29 мая 1833, Франкфурт-на-Майне) — знаменитый криминолог. Старший сын Кристины Краузе и адвоката Йохана Анзельма Фейербаха, не состоявших в браке. Отец философа Людвига Фейербаха.

Получив степень доктора права, основал совместно с Грольманом и Альмедингеном периодически выходившую «Библиотеку уголовного права». В 1801 году был назначен профессором Йенского университета; вскоре затем перешёл в Университет имени Христиана Альбрехта в Киле, где последовательно занимал кафедры права естественного, уголовного, государственного и римского; к этому периоду относится наибольшее число его научных исследований и работ. Через два года переселился в Баварию, получив кафедру в Ландсхутском университете. В 1805 году ему поручено было составить проект баварского уголовного кодекса; одновременно он получил высокий пост в баварском министерстве юстиции. После составления проекта, который получил силу закона в 1813 году, Фейербах был назначен президентом апелляционного суда. В 1821 году он для ближайшего изучения французского законодательства ездил во Францию.

Фейербах — первый из криминалистов, полно и всесторонне разработавший вопрос о юридическом вменении. В учении о цели и задачах наказания Фейербах — представитель теории психического принуждения, которая иначе может быть названа теорией устрашения посредством угрозы наказанием, содержащейся в уголовном законе. Цель государственной организации — обеспечение порядка, покоящегося на праве. Порядок этот нарушается преступным деянием. Государство имеет право и обязано принимать все меры для предотвращения преступлений. По недостаточности для этого мер нравственного воздействия государство прибегает к мерам принудительным. Сюда относятся: во-первых, физическое принуждение, под которым Фейербах разумеет устранение условий, способствующих совершению правонарушений; во-вторых, принуждение психическое, заключающееся в грозящем наказанием уголовном законе. Источник преступлений — в чувственности. Совершая действие, в чём бы оно ни заключалось, человек руководствуется известными мотивами; совершая преступление, он имеет в виду представление о том удовлетворении, которое может ему доставить его деяние. Дабы предупредить совершение правонарушений, необходимо противопоставить каждому преступному побуждению уголовный закон, угрожающий страданием большим, чем то наслаждение, которого ожидает преступник. Для большинства людей одного психического впечатления, производимого уголовным законом, достаточно; если же в том или ином случае преступные побуждения превозмогли, то виновный должен быть судим и наказан.

Главнейшие сочинения

• Revision der Grundsätze und Grundbegriffe des positiven peinlichen Rechts (1799);
• Lehrbuch des gemeinen in Deutschland gültigen peinlichen Rechts (1-е изд., 1801; всего 14 изданий, последнее Миттермайера, 1848 г.; этот учебник был переведен на русский язык Лодием, Цебриковым и Полонским, под заглавием «Фейербаха Павла, уголовное право, с приложением российских уголовных законов, к каждому преступлению относящихся», 1810—27);
• Kritik des natürlichen Rechts (1796);
• Über die Strafe als Sicherungsmittel vor künftigen Beleidigungen des Verbrechers (1799);
• Blick auf die deutsche Rechtswissenschaft (1810).

Источник

• Фейербах, Павел-Иоанн-Ансельм // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Фейербах, Пауль Йоханн Анзельм фон

– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.