Физическая культура в Забайкалье

Физическая культура в Забайкалье, её формирование и развитие имеют далекие корни. Началом организованного развития физкультуры и спорта в Забайкалье условно можно считать 1893 год, когда в Чите было создано отделение Императорского общества правильной охоты, отделом спорта в котором заведовал коллежский асессор Н. Бутаков. В этом же году в районе Архиерейских дач оборудован ипподром. В 1908 году на нем проведены первые велогонки, в то время в Чите было более 300 велосипедов. В 1910 году устраивается общественный ледовый каток на Атамановской площади. Первые сведения о легкоатлетических соревнованиях относятся к 1911 году: на Атамановской площади «скороход» Сухарев принял старт в беге, намереваясь пробежать за час 18 верст, вызывая на состязание всех желающих. В 1911 году предприниматель П. Митрофанов в городском саду оборудует каток и проводит чемпионат города с вручением призов «за красивую езду». Первый футбольный матч в Чите состоялся 15 июля 1912 года между командами «Триумф» и «Унион» (2:1). В годы Первой мировой войны Правительство пыталось использовать физкультуру и спорт для допризывной подготовки молодежи. Предполагалось создать сеть военно-спортивных комитетов при спортивных обществах и учебных заведениях. Однако развернуть допризывную подготовку в Забайкалье, как и во всей Российской империи, не удалось.

В конце 1922 года Чита становится центром Забайкальской губернии, которая просуществовала до 1926 года. В 1923 году ВЦИК принял декрет об образовании Высшего и местных советов физкультуры, в Чите создается губернский совет физкультуры (председатель — И. Мальков). В Чите насчитывается 17 физкультурных ячеек, в которых занимаются 792 чел., в том числе 322 женщины. При клубах (культурно-просветительных учреждениях) создавались кружки и ячейки. В 1924 г. по инициативе физкультурной ячейки совработников и газеты «Забайкальский рабочий» выпущена первая в Забайкалье спортивная газета, освещавшая положение спорта в Чите и губернии. В 1920-е годы в Забайкалье проводятся традиционные народные состязания. Так, в 1924 г. Агинский аймачный комитет РКСМ организовал Сурхарбан, который собрал более 3 тыс. чел. Первый стадион в Чите открыт в 1925 году за р. Ингодой и на нем была проведена Первая губернская олимпиада.

В сентябре 1929 г. ЦК ВКП(б) принимает постановление «О физкультурном движении». С целью усиления государственного руководства физкультурным движением в 1930 г. был образован Всесоюзный совет физической культуры. Двадцатые годы были временем поиска форм и методов в физическом воспитании, в этот период осуществлен переход на секционную форму занятий, что способствовало росту спортивных достижений. Физическое воспитание было обязательным предметом в общеобразовательных школах.

По данным Областного комитета по физической культуре и спорту на 2002 г. в Читинской обл. имеется: 790 коллективов физической культуры с 82 тыс. активных физкультурников и спортсменов, 30 ДЮСШ, 6 школ олимпийского резерва, 18 стадионов, 17 бассейнов, 94 спортивных зала, 49 стрелковых тиров. Физкультурную работу ведут более 1000 специалистов с высшим образованием, из них 8 заслуженных тренеров России 9 заслуженных работников физической культуры России, 40 заслуженных работников физической культуры и спорта Читинской обл. Подготовлено: 15 заслуженных мастеров спорта, около 40 мастеров спорта международного класса, несколько сот мастеров спорта, многие тысячи физкультурников и спортсменов.

Отрывок, характеризующий Физическая культура в Забайкалье

– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.