Филистер

Фили́стер (нем. Philister «филистимлянин») — презрительное название человека с узкими взглядами, преданного рутине; самодовольный мещанин, невежественный обыватель, отличающийся лицемерным, ханжеским поведением. Филистер — человек без духовных потребностей (Шопенгауэр), тот, кто не ценит искусство, не разделяет связанных с ним эстетических или духовных ценностей.

Позитивное значение

Фридрих Клуге, профессор Фрайбургского университета, в 1912 году посвятил слову «филистер» отдельное научное исследование. Слово активно употреблялось в бытовом языке с конца XVII века в Йене, и имело исторически обусловленное значение. Слово «филистимлянин» по библейской традиции связывалось с понятием силача и великана Голиафа, сына Филистимской земли, то есть южной оконечности Ханаанских земель, в числе которых находилась Филистимская (Палестинская) земля. Клуге цитирует книгу 1672 года, где говорится: «Если мужчина высок, то его именуют филистером, то есть могучим, как дерево, грандиозным, как башня, — гигантским Голиафом». Этот архаический смысл слова — «могучий герой» — сохраняется и в дальнейшем.
Филистером стали звать воина, несущего ночную вахту, а также мушкетёров, выходящих в город в ночной дозор. В конце XVIII века филистерами именуют мушкетёров, сопровождавших надзирателя, следящего за благопристойностью студентов вне университетских стен.

Помимо этих двух значений слова немецкая энциклопедия Брокгауза указывает на то, что в южногерманских землях, а также в Прибалтике филистерами называют опытных или пожилых людей, принадлежавших к одному союзу, людей почтенных. Позитивный смысл слова в этом случае однозначен.

Слово «филистер» в его позитивном значении входило в словарь языка Пушкина. В романе «Евгений Онегин», поэта Ленского характеризует строка: «Душой филистер Гетингенской». Именно этот вариант стоит в первом издании главы 20 октября 1826 года, и в переиздании 1830 года.

В XIX веке слово «филистер» в положительном смысле употреблялось и в прибалтийском городе Дерпте, что подтверждают воспоминания воспитанников его университета. В своём письме от 7 мая 1826 года адресованному дерптскому студенту А. Н. Вульфу, Пушкин пишет : «Я жду вас, любезный филистер, и надеюсь обнять в начале следующего месяца <…> Прощайте, любезный Алексей Николаевич, привезите же Языкова и с его стихами».

Негативное значение

старый мир принадлежит филистеру... Разумеется, филистер — господин мира только в том смысле, что филистерами, их обществом, кишит мир, подобно тому как труп кишит червями.

Карл Маркс, 1843 год

Считается, что слово «филистер» приобрело внебиблейский смысл в 1693 году, когда один из филистеров (мушкетёров) застрелил во время пьяной драки на улице города буйного студента. Йенский пастор Гётце на похоронах процитировал библейские слова Далилы: «Самсон! Филистимляне идут на тебя». Мушкетёр-филистер стал ассоциироваться в среде немецкого студенчества как с образом человека хоть и сильного, но ограниченного, самодовольного, чуждого духу просвещения обывателя-конформиста — антипод человека просвещённого.

Белинский В. Г.:

Публика есть собрание известного числа (по большей части очень ограниченного) образованных и самостоятельно мыслящих людей; толпа есть собрание людей, живущих по преданию и рассуждающих по авторитету, другими словами — из людей, которые

Не могут сметь

Своё суждение иметь.

Такие люди в Германии называются филистерами, и пока на русском языке не приищется для них учтивого выражения, будем называть их этим именем.

Литература

• Телетова Н. К. [feb-web.ru/feb/pushkin/serial/ise/ise-205-.htm «Душой филистер геттингенский»] // Пушкин: Исследования и материалы. — Т. 14. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1991. — С. 205-213.

См. также

• Мещанство (характеристика личности)

Отрывок, характеризующий Филистер

– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.