Фьеррабрас

Опера

Фьеррабрас
Fierrabras
Композитор	Франц Шуберт
Автор(ы) либретто	Иосиф Купельвейзер
Действий	3
Год создания	1823
Первая постановка	7 мая 1835 года.
Место первой постановки	Вена

Фьеррабрас (нем. Fierrabras) — опера в трёх актах австрийского композитора Франца Шуберта. Немецкое либретто Иосифа Купельвейзера основано на легендарных сказаниях из цикла Карла Великого о короле мавров Фьерабрасе, включая и легенды о том, как сестра мавританского короля влюбилась в христианского рыцаря и другие. Опера была написана в 1823 году и представляет собой попытку Шуберта отказаться от стиля зингшпиля и создать немецкий образец большой оперы.

В 1822 году дирекция Венской придворной оперы заказала новые произведения Шуберту и Веберу для пополнения репертуара немецкими операми. Либретто было подано в цензурный комитет в июле 1823 года, а в октябре 1823 года Шуберт уже завершил работу над оперой. Одновременно директор театра Доменико Барбайя пригласил в Вену Россини для постановки здесь его нескольких опер. Произведения Россини были настолько популярны, что публика не желала видеть никаких других. Премьера оперы Вебера «Эврианта» в октябре 1823 провалилась, и дирекция отказалась от постановки «Фьеррабраса». Таким образом при жизни Шуберта опера так и не была поставлена.

Премьера (в сокращённом виде и в концертном исполнении) состоялась 7 мая 1835 года в Вене в Театре в Йозефштадте. В 1897 для придворного театра Карлсруэ его режиссёром Феликсом Мотти была создана неаутентичная редакция оперы (сцены сокращены, добавлены балетные номера с музыкой из других произведений Шуберта или вообще других композиторов). В этой редакции опера ставилась длительное время. В 1988 в Венской опере под руководством Клаудио Аббадо была впервые поставлена полная аутентичная версия оперы.

Действующие лица

Карл Великий, король франков	бас
Эмма, его дочь	сопрано
Эгингард, рыцарь Карла	тенор
Роланд, рыцарь Карла	баритон
Огиер, рыцарь Карла	тенор
Боланд, король мавров	баритон
Фьеррабрас, его сын	тенор
Флоринда, дочь Боланда	меццо-сопрано
Марагонд	меццо-сопрано
Брутамонт	бас
Дамы, рыцари, солдаты

Либретто

Акт первый

Сцена первая

Во дворце короля Карла ожидают его возвращения из похода против мавров. Дочь короля Эмма влюблена в рыцаря Эгингарда, но они должны держать в тайне свои встречи, потому что король противится браку дочери. Влюблённые расстаются. Под звуки марша возвращается победоносный Карл со своими рыцарями Роландом и Огиером. Они победили мавров и взяли в плен сына мавританского короля Фьеррабраса. Эмма встречает отца. Карл объявляет, что взятый в плен Фьеррабрас будет пользоваться свободой во дворце. Король и свита уходят. Оставшись наедине с Роландом Фьеррабрас расспрашивает его об Эмме. Ему кажется, что он видел её во время поездки в Рим.

Сцена вторая

Ночью в саду Эмма пришла на свидание с Эгинградом. За ними наблюдает Фьеррабрас. Заметив его, влюблённый раскрывают правду о своих отношениях и просят Фьеррабраса посодействовать им в получении согласия Карла. Фьеррабрас соглашается. Эгингард уходит. Внезапно появляется король с Роландом и застает Эмму наедине с Фьеррабрасом. Карл обвиняет Фьеррабраса в попытке похитить его дочь. Он поручает Роланду заключить Фьеррабраса в темницу, а самому вместе с Эгингардом ехать на переговоры к королю мавров.

Акт второй

Сцена первая

Роланд и Эгингард прибыли в страну мавров на переговоры с королём. Их встречает Брутамонт и сопровождает во дворец.

Сцена вторая

Во дворце мавров Флоринда со своим прислужником Марагондом оплакивает судьбу Фьеррабраса. Ей вторит безутешный отец король Боланд. Появляется Брутамонт, который привёл послов от короля Карла Роланда и Эгингарда. Эгингард сообщает, что Фьеррабрас находится в темнице. Боланд приказывает арестовать послов.

Сцена третья

Король Боланд в сопровождении Флоринды объявляет Роланду, что послы будут казнены. Король уходит. Флоринда решила освободить рыцарей. Она выпускает Эгингарда. Когда выходит Роланд, Флоринда раскрывает причину своего решения — она узнала его. Это тот рыцарь, которого она видела и полюбила во время поездки в Рим. Роланд признается в любви Флоринде, но он должен бежать. Флоринда переживает за судьбу рыцарей, но вот приходит вестник: все пропало, побег не удался, рыцари снова схвачены, кроме Эгингарда, которому удалось уехать.

Акт третий

Сцена первая

Эмма переживает за судьбу Эгингарда. Когда приходит отец, она признается ему, что Фьеррабрас невиновен, и что она влюблена в Эгингарда. Карл приказывает освободить Фьеррабраса и привести к нему. Прибывает Эгингард. Он рассказывает о том, что мавры захватили послов и собираются их казнить. Карл принимает решение вместе с Фьеррабрасом и Эгингардом ехать к маврам.

Сцена вторая

Флоринда обсуждает с Марагондом, как ей спасти Роланда. Входит Боланд со свитой, они ведут Роланда на казнь. Флоринда умоляет освободить Роланда, признается, что любит его. Разгневанный отец заявляет, что она может разделить его участь. Брутамонт уже даёт сигнал к началу казни, когда появляется Фьеррабрас, а вслед за ним Карл, Эгингард и Эмма. Фьеррабрас свободен, следовательно казнь можно остановить. Все радуются Эмма соединяется с Эгингардом, Флоринда с Роландом. Фьеррабрасу же настолько понравилось у Карла, что он принимает решение стать христианским рыцарем.

Дискография

• Шуберт. Фьеррабрас. З.Каманн, Х.Плюмахер, Ф.Вундерлих, Р.Тимпер, Р.Волански, О. фон Рор. Дирижёр Ганс Мюллер-Крей. Берн, Радио, апрель 1959
• Шуберт. Фьеррабрас. Ч.Стьюдер, К.Маттила, Р.Холл, Т.Хэмпсон, Р.Гэмбилл, Й.Прочка, Л.Полгар. Дирижёр К.Аббадо / DG 1988
• Шуберт. Фьеррабрас. Ю.Бансе, Т.Робинсон, Й.Кауфманн, Х.Штрель, М.Фолле, Г.Франк. Дирижёр Ф.Вельзер-Мест / Цюрихская опера 8.3.2006

Ссылки

• [www.opera-guide.ch/libretto.php?id=340&uilang=en&lang=de Полный текст либретто]
• [www.sinor.ru/~raritet/ Шуберт. Полные либретто опер на русском языке]

Отрывок, характеризующий Фьеррабрас

Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.