Хаджи Димитр

Хаджи Димитр

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Хаджи Димитр (настоящие имя и фамилия — Димитр Николов Асенов) (болг. Хаджи Димитър; 10 мая 1840, Сливен, Османская империя — 18 июля 1868, гора Бузлуджа (ныне Хаджи Димитр), Старая Планина, Османская империя (ныне Болгария)) — болгарский национальный герой, гайдук, революционер, воевода, участник национально-освободительной борьбы болгарского народа против османского ига.

Биография

Родился в семье ремесленника. Будучи причастным к убийству в декабре 1860 местного османского судьи, Хаджи Димитр был вынужден скрываться в горах, где начался гайдукский период его деятельности в чете (партизанском отряде) воеводы Панайота Хитова, где он стал знаменосцем. До 1863 года они действовали в горах. Позже, под давлением османов вынуждены были перебраться в Сербию, где чета распалась.

Летом 1864 Хаджи Димитр переехал в Румынию, где включился в активную борьбу против турок, вступил в болгарскую революционную организацию, созданную Георгием Раковским с целью национального восстания и формирования отрядов, отправки их в Болгарию для проведения боевых действий против османов. 21 мая 1865 на квартире у Г. Раковского была сформирована чета, в которую первыми записались Хаджи Димитр и Стефан Караджа. В июне 1865 отряд переправился через Дунай и ушёл в горы, где разделился на три отдельные небольшие четы во главе с Желю Воеводой, Стефаном Караджа и Хаджи Димитром. Во главе своего отряда воевода Хаджи Димитр действовал до осени 1865 году после чего чета вернулась в Румынию, где он был избран в «Тайный центральный болгарский комитет».

В 1867 он вступил в Болгарскую легию. В июне 1868 вместе с С. Караджей возглавил партизанский отряд — чету, созданную в Румынии на средства болгарской революционной эмиграции. 6 июля чета Хаджи Димитра вновь переправилась через Дунай.

В конце 1867 года, отряд болгарских повстанцев в количестве 125 человек под командованием Хаджи Димитра отправился в регион Старая Планина, где намеревался организовать свою базу. Во время марша повстанцы четыре раза сразились с турецкой армией, в результате чего их силы сократились до 40 человек. Остатки отряда закрепились на горе Бузлуджа, где он был окружён и разгромлен турками во главе с Мидхат-пашой. Всего в боях против турок отряд потерял 101 бойца убитыми и 24 ранеными, которые, попав в плен, сразу же были повешены.

Воевода Хаджи Димитр был тяжело ранен и в районе пика Кадрафил скончался от полученных ран.

Память

После смерти воеводы и освобождения Болгарии от османского ига память о Хаджи Димитре была запечатлена во многих названиях. Его имя носит село Хаджи Димитр, многие районы городов, улицы, школы, библиотеки, другие общественные объекты. В Сливене в родном доме Хаджи Димитра открыт музей, в стране уставлен ряд памятников. Герою Болгарии посвящены стихи, песни, рассказы. Среди писавших о Хаджи Димитре были выдающиеся болгарские поэты — Христо Ботев и Иван Вазов.

Ссылки

• [vseslova.com.ua/word/%D0%A5%D0%B0%D0%B4%D0%B6%D0%B8_%D0%94%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D1%82%D1%80-115927 Хаджи Димитр]

Отрывок, характеризующий Хаджи Димитр

Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.