Цхалтбила
Посёлок
Показать/скрыть карты
|
Цхалтбила (груз. წყალთბილა, арм. Ծղալթբիլա), так же известно как Норшен (арм. Նորշեն) — село в Ахалцихского муниципалитета края Самцхе-Джавахетия, Грузия.
История
Село было основано 34-мя армянскими семьями, переселившимися в 1830-м году из села Норшен Эрзерумского уезда с 1825—1827. Находится в 14-ти км от города Ахалциха на юго-запад. С юго-востока окружено горами (покрытыми лесами), а северо-запада — плодоносными садами. В селе насчитывается примерно 900 дворов. . Жители села занимаются выращиванием зерна, картофеля, трав, садоводством и бортничеством.
В селе стоит церковь Спасителя, построенная из камня в 1886-м году, с обширной молельной, южным и восточным входами. Купольная постройка церкви окружена каменной оградой. Вокруг села много руин бывших зданий и церквей. Через с. Цхалтбила (Норшен) проходил торговый путь из Ахалциха в Эрзерум.
Родовые фамилии села
Абелян, Абгарян, Абраамян, Аветисян, Адамян, Айвазян, Арутюнян, Альбертян, Ахаджанян, Бабаджанян, Вартанян, Ваганян, Гаспарян, Дарбинян, Егизарян, Ероян, Карапетян, Косян, Манукянц, Мкртчян, Мосикян, Мосоян, Меликсетян, Назаретян, Наапетян, Ованнесян, Петросян, Погосян, Симонян, Хачатрян, Ширханян.
Напишите отзыв о статье "Цхалтбила"
Ссылки
- [maps.vlasenko.net/?lat=41.58&lon=42.87&addmap2=smtm1000&s=&addmap1=smtm100 Цхалтбила на картах]
- [norshen.ru/ Официальный сайт села Норшен (Цхалтбила)]
| ||||||||||||
Отрывок, характеризующий Цхалтбила
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
