Чжан (шаньюй)

Чжан (кит. упр. 长, пиньинь: zhǎng, тронное имя Хусеши Чжоуху-ди кит. упр. 湖斜尸逐侯鞮, пиньинь: Huyeshi Zhouhou Di) — шаньюй хунну с 63 года по 85 год. Сын Хуханье II.

Хусеши Чжоуху-ди 湖斜尸逐侯鞮
Шаньюй Хунну
63 год — 85 год
Предшественник:	Су
Преемник:	Сюань
Смерть:	85(0085)
Род:	Династия южных Хунну
Отец:	Би (шаньюй)
Мать:	яньчжи
Супруга:	яньчжи
Дети:	Тань, Ба (шаньюй), Сюли

Правление

Стал шаньюем в 63 году. Северные хунны восстановили силы и война в степи началась снова. В 64 северный шаньюй предложил мир и возобновление торговли с Китаем. Хань Мин-ди согласился, рассчитывая таким образом замирить северных хунну. В 65 император отправил генерала (юэци сыма) Чжэн Чжуна к северному шаньюю. Видя посольства князь Хэйбы начал думать, что симпатии императора на стороне северных хунну и собрался бежать на север. Об этом Чжен Чжун написал императору. который повелел учредить постоянное наблюдене за южными хунну, за ними должен был следить пристав (дуляо гянгюнь) Ву Тан с помощниками Лай Мяо, сяоюем Янь Чжао, младшим сяоюем Чжан Го и войсками из корпуса Хуаин в Ляияне. Их перевели в Вуюань для наблюдения за шаньюем, а кидуюя Цинь Пэна отправили в Мэйцзи. Осенью северные хунны прислали 2 000 конников под Шофан для того, чтобы соединиться с восставшими южными хуннами, но наличие китайских войск нарушило их планы. Тогда хунны стали нападать на приграничные поселения в Хэси.

В 73 году император приказал напасть на северных хунну. Четыре армии были направлены северным путём. Испуганные северяне отступили на север через Шомо. Пхын и Тхан были сняты с постов по причине неусердности, приставом был назначен Лай Мяо. В 83 старейшина северных хунну Гилюс Саньмулэуцзы поддался Китаю. С ним пришло 38 000 человек, 20 000 лошадей, 100 000 скота. В 84 северный шаньюй вновь передал письмо через Мэн Юня правителя Вувэя, с просьбой разрешить торговлю. Император разрешил. С севера приехал князь Имоцзы и привёл 10 000 скота на продажу. Южный шаньюй спешно отправил лёгкую конницу, которая отбила скот до начала торговли. В 85 году старейшина Цзюйличжобин с 73 родами вступил в китайское подданство. Северное хунну ослабело и стало терять жизнеспособность. Роды рзбегались от шаньюя. Южные хунну стали нападать с лицевой стороны (юг — лицевая сторона по обычаю хуннов), динлины с севера, сяньби с востока, подкупленные Китаем сиюйцы с запада. Северные хунну не могли сражаться и стали убегать.

В 85 Чжан умер, на престол вступил двоюродный брат Сюань.

См. также

• Хунно-китайские войны

Предшественник: Су

Шаньюй Хунну 63 год - 85 год

Преемник: Сюань

Отрывок, характеризующий Чжан (шаньюй)

«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!