Швейцарская ривьера
Швейцарская или Ваадтская ривьера — условное название полосы прибрежных курортов, расположенных вдоль северного берега Женевского озера на территории кантона Во (южный берег с Тононом принадлежит Франции). В узком смысле под ривьерой понимают только курорты на северо-востоке озера, к востоку от Лозанны.
Благодаря тому что Альпы защищают её от холодных северных ветров, микроклимат у самой кромки озера носит почти субтропический характер, поэтому набережные часто усажены пальмами, а окрестные холмы отданы под виноградники.[1] Террасные виноградники Лаво входят в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО в Швейцарии. У самого озера держится много водоплавающей птицы (чайки, нырки, лебеди, утки).
Неофициальная столица швейцарской Ривьеры — небольшой городок Монтрё у восточной оконечности озера. Другие курорты — Веве, Вильнёв, Лютри, Ньон, Вернье; между ними расположены более мелкие города и деревни. Благодаря тому что вершины Альп покрыты снегом, относительно недалеко расположены и горнолыжные курорты — Виллар, Лезен, Шампери.
Швейцарская ривьера ещё в XIX веке получила репутацию излюбленного места отдыха монархов и аристократов. На космополитичных курортах Швейцарской ривьеры в XIX веке жили многие известные русские: П. И. Чайковский, П. А. Вяземский, Ф. М. Достоевский и др. В послевоенное время Швейцарскую ривьеру избрали своим постоянным местом проживания В. В. Набоков, Хорхе Луис Борхес, Чарли Чаплин, Грэм Грин и др. До сих пор сюда приезжают на отдых монархи Испании, Бельгии, Великобритании.[2]
Напишите отзыв о статье "Швейцарская ривьера"
Примечания
Отрывок, характеризующий Швейцарская ривьера
– Два, кажется?– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
