Шпанн, Вольфганг

Вольфганг Шпанн

Вольфганг Шпанн (нем. Wolfgang Spann; 29 августа 1921, Шпальт — 11 января 2013) — немецкий судебный медик.

Биография

Вольфганг Шпанн вырос во Фрайзинге, в 1937 году окончил вильгельмовскую гимназию в Мюнхене и с 1940 года обучался медицине. Участник Второй мировой войны с 1940 года, служил младшим полевым врачом на Восточном фронте. Был ранен, вернулся домой, завершил образование в 1947 году.

В 1966 году Шпанн получил назначение на кафедру судебной медицины во Фрайбурге, в 1969 году был приглашён в Мюнхен, где являлся членом правления Института судебной медицины. В 1967—1968 годах Шпанн занимал должность декана медицинского факультета Фрайбургского университета, с 1971 года и до выхода на пенсию являлся деканом медицинского факультета Мюнхенского университета. Вольфганг Шпанн принимал участие в работе по установлению причин смерти Степана Бандеры, Ингрид Шуберт, Марианны Штраус, Франца Йозефа Штрауса, Карла Хайнца Беккуртса и по делу Веры Брюне. Проводил повторное вскрытие трупа Рудольфа Гесса. Награждён орденом «За заслуги перед Федеративной Республикой Германия» 1-й степени и орденом «За заслуги перед Баварией». Являлся почётным доктором медицинских факультетов Фрайбургского и Стамбульского университетов.

Литература

• Wolfgang Spann: Kalte Chirurgie. Ein Leben zwischen Medizin und Recht, Landsberg: ecomed, 1995, ISBN 3-609-62713-1.
• Großer Mann der «kalten Chirurgie». In: Süddeutsche Zeitung, Nr. 13, vom 16. Januar 2013, S. R6.

Ссылки

• [www.dgrm.de/de/startseite/news-dgrm/prof-dr-med-dr-h-c-mult-wolfgang-spann-ist-am-11januar-2013-im-92-lebensjahr-verstorben/ Биография] (нем.)
• [www.rechtsmedizin.med.uni-muenchen.de/aktuelles/archiv/archiv_news/archiv_news_2013/20130114_Spann/index.html Биография] (нем.)

Отрывок, характеризующий Шпанн, Вольфганг

– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.