Шубрия
Шубрия (Шуприя, Арме-Шубрия) — хурритское царство, известное из ассирийских источников, начиная с XII века до н. э. Царство находилось на Армянском нагорье, к юго-западу от озера Ван, и граничило с Урарту. Возможно, один из зачатков армянской государственности[1].
Вместе с мушками, Хайаса и другими народами и государствами региона, попала под власть Урарту в IX веке до н. э.; потомки выходцев из Шубрии, участвовали в формировании армянского этноса[2].
Шубрия упоминается в посвятительной надписи ассирийского царя Асархаддона богу Ашшуру. Асархаддон в 674 году до н. э. предпринял поход против Шубрии и покорил её.
См. также
Напишите отзыв о статье "Шубрия"
Примечания
- ↑ Дьяконов И. М. [annales.info/other/djakonov/03.htm#_ednref126 Предыстория армянского народа]. — Ер.: Издательство АН Армянской ССР, 1968.:Оригинальный текст (рус.)
Сейчас уже признано, что зачатки армянской государственности уходят не только в эпоху падения Урарту и Ассирии, но и глубже; зачатком её могло быть царство Арме-Шубрия, как считает Б. Б. Пиотровский, предполагающий здесь создание скифско-армянского объединения на рубеже VII и VI вв. до н. э., но которое сложилось как государство значительно раньше; зачатком её могло быть и царство Мелида — столицы сатрапии Армении в V в. до н. э., а может быть и столицы Армянского царства легендарного Тиграна I в VI в до н. э., — «Великая Хатти» XII—VIII вв. до н. э. В качестве зачатка армянской государственности можно рассматривать и мушкское царство Алзи XII—IX вв. до н. э.; но отчасти и любое хурритское, урартское или лувийское государство на территории Армянского нагорья — и эти государства были тоже созданы не чуждыми армянам этническими группами, а людьми, потомки которых влились в армянский народ, хотя сами они и говорили на других языках.
- ↑ Армяне — статья из Большой советской энциклопедии.
Отрывок, характеризующий Шубрия
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
