Элькинд, Полина Соломоновна

Полина Соломоновна Элькинд
Место смерти:	Ленинград
Научная сфера:	уголовно-процессуальное право
Место работы:	ЛГУ
Учёная степень:	доктор юридических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Ленинградский юридический институт
Известные ученики:	К. А. Москаленко

Поли́на Соломо́новна Э́лькинд (7 мая 1918 — 17 мая 1981) — советский адвокат, доктор юридических наук, специалист в области уголовно-процессуального права, профессор.

Биография

В 1934 году поступила в Ленинградский юридический институт (с 1954 года — юридический факультет Ленинградского, а с 1991 года — Санкт-Петербургского государственного университета). По окончании института в 1939 году училась в аспирантуре. Одновременно работала в институте преподавателем уголовного процесса, занималась адвокатской деятельностью. В начале Великой Отечественной войны в 1941 году была эвакуирована в Саратов, где работала в юридической школе и в институте. В 1942 году защитила в Московском государственном университете (МГУ) кандидатскую диссертацию на тему «Право обвиняемого на защиту в советском уголовном процессе», а в 1963 году в Ленинградском государственном университете (ЛГУ) — докторскую диссертацию на тему: «Сущность советского уголовно-процессуального права». С 1944 по 1981 год работала на юридическом факультете ЛГУ — сначала доцентом, а с 1965 года — профессором кафедры уголовного процесса и криминалистики. Трудовые заслуги П. С. Элькинд отмечены медалями СССР и почетными грамотами.

Учёный

П. С. Элькинд поддерживала регулярные связи с учёными Москвы, Ленинграда и других научных центров, принимала активное участие в научных и практических конференциях, симпозиумах и семинарах.

Педагог

П. С. Элькинд пользовалась большим авторитетом не только как учёный, но и как педагог, внесший весомый вклад в подготовку и воспитание научных и практических работников.

Уже будучи тяжело больной, П. С. Элькинд продолжала читать лекции, вести педагогическую и научную работу, потому что не мыслила себя вне любимого дела, вне служения людям... Из жизни ушел принципиальный коммунист, видный ученый, человек высоких моральных качеств .

Общественный деятель

Много сил и энергии П. С. Элькинд отдала общественной работе. С 1960 года она была членом методического совета областного отделения общества «Знание» по юридическим наукам, руководила факультетским бюро общества «Знание», школой юного юриста, являлась активным пропа­гандистом правовых знаний.

Труды

П. С. Элькинд является автором более 120 публикаций, в том числе 10 монографий, написанных как лично, так и в соавторстве. Её книги являются большим вкладом в развитие теории уголовно-процессуального права.

Монографии

• Элькинд П. С. [www.lawlibrary.ru/izdanie6868.html Расследование и судебное рассмотрение дел о невменяемых]. — М.: Госюриздат., 1959. — 111 с.
• Элькинд П. С. [www.lawlibrary.ru/izdanie3987.html Сущность советского уголовно-процессу­ального права]. — Л.: Изд-во Ленингр. ун-та., 1963. — 172 с.
• Элькинд П. С. [www.lawlibrary.ru/izdanie3659.html Толкование и применение норм уголовно-процессуального права]. — М.: Юрид.лит., 1967. — 192 с.
• Элькинд П. С. [www.lawlibrary.ru/izdanie2257.html Цели и средства их достижения в советском уголовно-процессуальном праве]. — Л.: Изд-во Ленингр. ун-та., 1976. — 143 с.

Разносторонность научных интересов П. С. Элькинд сказалась в написании таких работ, как «Вос­питательная роль советского суда», «Закон и молодежь», «Отражение ленинских идей в правовых воззрениях А. М. Горького» и др.

Ссылки

• П. С. Элькинд [www.law.edu.ru/article/article.asp?articleID=188470 на федеральном образовательном портале «Юридическая Россия»]  (рус.)

Отрывок, характеризующий Элькинд, Полина Соломоновна

– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.