Эфруси, Борис Осипович
Поделись знанием:
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
Борис Осипович Эфруси (Бенцион Иоселевич Ефруси; 1865, Кишинёв Бессарабской губернии — 30 января 1897, Сан-Ремо) — российский экономист и журналист.
Родился в Кишинёве в семье банкира и зерноторговца Иосифа Исааковича Эфруси (в других документах Арн-Йосеф Ицикович Ефруси) и его жены Ривки (Ревекки) Бланк. Выпускник юридического факультета Московского университета (1889). В 1891 году женился на Хове Мордховне (Еве Мордковне) Бланк и уехал за границу, где на протяжении трёх лет стажировался в области политической экономии в семинарии А. Вагнера в Берлине, затем в Париже.[1] В 1895 году выдержал магистерский экзамен в Москве и посвятил себя литературной деятельности. С 1896 года жил в Санкт-Петербурге. Последние месяцы жизни страдал скоротечной горловой чахоткой.
Был постоянным сотрудником журнала «Русское богатство». Вёл раздел «Из мира наук» в журнале «Мир Божий».[2] Публиковал статьи и рецензии на экономические и философские темы.[3]
Автор посмертно изданной книги «Очерки по политической экономии» (Издание редакции «Русское богатство», СПб: Типография Н. Н. Клобукова, 1906), переводчик труда Ж. С. де Сисмонди «Новые начала политической экономии» (Библиотека экономистов, выпуск 8, Издание К. Т. Солдатенкова, Москва: Типография А. И. Мамонтова, 1897).
Подвергся критике В. И. Лениным в работах «Сисмонди и наши отечественные сисмондисты» и «К характеристике экономического романтизма» (1897).[4][5]
Семья
- Сёстры — психолог Полина Осиповна Эфрусси и педиатр Зинаида Осиповна Мичник.
- Племянник — Яков Исаакович Эфрусси (Эфруси; 1900, Одесса — 1996, Петербург) — советский инженер-изобретатель в области радиотехники и телевидения, автор воспоминаний о годах, проведённых в ГУЛАГе «Кто на „Э“?» (М., 1996), книг «Усилители промежуточной частоты для телевизоров» (1957), «Фазовая коррекция телевизионных передатчиков» (М., 1959), «Импульсные методы телевизионных измерений» (М., 1961).[6]
- Племянник (сын брата, московского химика Самуила Осиповича Эфрусси) — французский генетик и молекулярный биолог Борис Самойлович Эфрусси.[7]
Напишите отзыв о статье "Эфруси, Борис Осипович"
Примечания
- ↑ [books.google.com/books?id=kQQNAQAAIAAJ&pg=RA1-PA196&lpg=RA1-PA196&dq=%D0%91%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%81+%D0%BE%D1%81%D0%B8%D0%BF%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87+%D1%8D%D1%84%D1%80%D1%83%D1%81%D0%B8&source=bl&ots=Iw-KKv7XJm&sig=CswnirzpTHwHWd9kgpl5j7C8aXw&hl=en&ei=GFjFTuaAKufq0gGFqeyQDw&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=5&ved=0CEMQ6AEwBA#v=onepage&q=%D0%91%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%81%20%D0%BE%D1%81%D0%B8%D0%BF%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87%20%D1%8D%D1%84%D1%80%D1%83%D1%81%D0%B8&f=false Н. Анненский. Некролог в журнале «Русское богатство» (стр. 196)]
- ↑ [anthropology.rinet.ru/old/7/kerkegor.htm Дарья Лунгина «Узнавание Керкегора в России»]
- ↑ [vilenin.eu/t02/p656 Полное собрание сочинений В. И. Ленина]
- ↑ [www.revkom.com/biblioteka/marxism/lenin/02/1897romantizm.htm В. И. Ленин «Сисмонди и наши отечественные сисмондисты»]
- ↑ [ru.wikisource.org/wiki/%D0%9A_%D1%85%D0%B0%D1%80%D0%B0%D0%BA%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%B8%D0%BA%D0%B5_%D1%8D%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%BC%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D1%80%D0%BE%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B8%D0%B7%D0%BC%D0%B0_%28%D0%9B%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%BD%29/%D0%93%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D0%B0_II/V В. И. Ленин «К характеристике экономического романтизма»] V. Реакционный характер романтизма
- ↑ [www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=book&num=195 Я. И. Эфрусси «Кто на „Э“?»]
- ↑ Самуил Осипович (Шмил Иосифович) Эфрусси был выпускником Новороссийского университета и членом Русского физико-химического общества.
Отрывок, характеризующий Эфруси, Борис Осипович
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
