Дынт
Поделись знанием:
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
(перенаправлено с «ደ»)
Дынт (амх.ድንት) или дылт (амх. ድልት) — буква эфиопского алфавита геэз, обозначает звонкий альвеолярный взрывной согласный /d/. Гематрия — 4 (четыре).
- ደ — дынт геэз дэ
- ዱ — дынт каэб ду
- ዲ — дынт салис ди
- ዳ — дынт рабы да
- ዴ — дынт хамыс де
- ድ — дынт садыс ды (д)
- ዶ — дынт сабы до
Синоглифы
- Дакарам — ദ
- Дадвей —
- Дакар (буква деванагари) — द
- Додек — ด
- Додек (лаосский) —
- Далет — ד
- Даянна —
- Да (буква) — Դ, դ
- Дони (буква) — დ
- Даль (буква арабского алфавита) — د
- Да (тибетская буква) —
- Дакараму — ద
- Дудда — ਦ
- Даддо — દ
- Да (маньчжурская буква) — ᡩᠠ
- Дакараву — ದ
Напишите отзыв о статье "Дынт"
Литература
- Учебник амхарского языка. Е. П. Завадская. Москва. 2007
|
||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Дынт
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
