200 казахских песен

200 казахских песен
Автор:	составитель Т. Бекхожина
Жанр:	народная песня
Язык оригинала:	русский и казахский
Оригинал издан:	1972
Издатель:	Институт литературы и искусства им. М. О. Ауэзова АН КазССР, Алма-Ата
Страниц:	232
Носитель:	книга

«200 казахских песен» — музыкально-этнографический сборник, в котором собраны лирические, обрядовые и бытовые песни на сюжеты исторических сказаний, сказок, басен, распространённые среди казахского населения Казахстана и сопредельных с ним регионов (Узбекистан, Оренбургская и Астраханская области России). Кроме того включает произведения композиторов Бердикея, Кабылхана, Балуан Шолака, Салимана, Танжарбая и других. Сборник содержит не только нотные записи и тексты, графические иллюстрации, но и примечания к песням, и сведения о корреспондентах.

Тексты песен даны на языке оригинала и в переводах на русский язык.

Издание

Издан в 1972 году в Алма-Ате Институтом литературы и искусства им. М. О. Ауэзова АН КазССР. Тексты собраны и положены на ноты Т. Бекхожиной. Помощь в сборе материала оказали жырау (исполнители песен из народа): Тажик-жырау, Ережеп-жырау, Сугур-жырау, также народный артист Казахской ССР Нугман Абишев (1906—1988).

Ссылки

При написании этой статьи использовался материал из издания «Казахстан. Национальная энциклопедия» (1998—2007), предоставленного редакцией «Қазақ энциклопедиясы» по лицензии Creative Commons [creativecommons.org/licenses/by-sa/3.0/deed.ru BY-SA 3.0 Unported].

Отрывок, характеризующий 200 казахских песен

– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.