Air Union
Поделись знанием:
К:Авиакомпании, основанные в 1923 годуК:Авиакомпании, упразднённые в 1933 году
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
 | |
| Дата основания |
1923 |
|---|---|
| Прекращение деятельности |
1 октября 1933 |
| Базовые аэропорты | |
| Основные направления | |
| Штаб-квартира | |
Air Union — бывшая французская авиакомпания, основанная 1 января 1923 года в результате слияния компаний Compagnie des Messageries Aériennes и Grands Express Aériens.
7 октября 1933 года путём объединения Air Union с четырьмя другими авиаперевозчиками была образована французская национальная авиакомпания Air France.
Воздушный флот
- Blériot-SPAD S.27 — 2 пассажирских места
- Farman F.50P — 5 пассажирских мест
- Farman F.60 Голиаф — 12 пассажирских мест
- Farman F.190 — 4 пассажирских места
- Blériot 135 — 8 пассажирских мест
- Blériot 155 — 17 пассажирских мест, 2 самолёта
- Blériot 165 — 16 пассажирских мест, 2 самолёта
- Breguet 280T — 6 пассажирских мест, 16 самолётов
- FBA 19 — 1 самолёт
- Wibault 282 — 12 пассажирских мест.
Авиапроисшествия и несчастные случаи
- 7 мая 1923 года. Самолёт Farman F.60 «Голиаф» (регистрационный номер F-AEGP) получил повреждения при совершении вынужденной посадки в аэропорту Лимпн (Кент, Великобритания). После ремонта лайнер продолжил работу на коммерческих линиях.[1].
- 13 мая 1923 года. Farman F.60 «Голиаф» (регистрационный номер F-AEBY), выполнявший регулярный рейс из парижского аэропорта Ле Бурже в Кройдон, разбился на территории департамента Сомма (Франция). Погибли все шесть человек, находившихся на борту.
- 27 августа 1923 года. Farman F.60 «Голиаф» (регистрационный номер F-AECB), выполнявший международный рейс из Парижа в Кройдон, потерпел крушение над Ист-Маллингом (Кент, Великобритания). Из-за плохих метеоусловий лайнер совершил вынужденную посадку в Лимпне (Кент). После взлёта произошёл отказ двигателя, самолёт вошёл в неуправляемый штопор и разбился.
- 22 января 1924 года. Farman F.60 «Голиаф» (регистрационный номер F-GEAO) сгорел при совершении посадки в аэропорту Кройдон[1].
- 6 августа 1924 года[2] у самолёта Farman F.60 «Голиаф» (регистрационный номер F-ADDT), следовавшего регулярным рейсом Париж-Кройдон, отказал двигатель. Пилот совершил аварийную посадку близ деревни Голден-Грин (Кент, Великобритания), все шестеро человек на борту получили травмы различной степени тяжести[3].
- 8 февраля 1925 года у лайнера Farman F.60 «Голиаф», совершавшего грузовой рейс из Парижа в Кройдон, при полёте над Ла-Маншем отказал двигатель. Попытка аварийно посадить самолёт на аэродроме Лимпна закончилась катастрофой[4].
- 16 октября 1925 года. Farman F.60 «Голиаф» (регистрационный номер F-HMFU) потерпел крушение близ городка Уодхерст (Восточный Суссекс, Великобритания). Погибло трое пассажиров, ещё два человека получили травмы[5]. Самолёт впоследствии был восстановлен и продолжил полёты вплоть до окончания регистрационного разрешения 1 июня 1932 года. В современное время борт находится в парижском музее авиации и космонавтики[1].
- 14 ноября 1926 года. Farman F.60 «Голиаф» (регистрационный номер F-FHMY) упал в Ла-Манш в 12 километрах к северу от города Булонь-сюр-Мер[6]. Самолёт вспоследствии был отремонтирован и вернулся в строй в 1929 году[7].
- 18 августа 1926 года в очень плохих метеоусловиях у самолёта Bleriot 155 (регистрационный номер F-AIEB) произошёл отказ двигателя. Лайнер упал в 3,2 километрах к югу от аэропорта Лимпна, погибли два пилота и два пассажира[8].
- 2 октября 1926 года. На борту Bleriot 155 (регистрационный номер F-AICQ) возник пожар, самолёт потерял управление и рухнул вблизи деревни Ли (Кент, Великобритания). Погибли пять пассажиров и два члена экипажа.
- 10 марта 1927 года. Farman F.60 «Голиаф» (регистрационный номер F-AEGP) из-за отказа двигателя совершил аварийную посадку близ города Тонбридж (Кент)[1].
- 24 ноября 1927 года. Farman F.60 «Голиаф» (регистрационный номер F-GEAB) аварийно сел около деревни Рутэм (графство Кент), получив при этом существенные повреждения. Позднее самолёт был восстановлен и вернулся в работу[1].
- 6 марта 1928 года. Farman F.60 «Голиаф» (регистрационный номер F-AECU) упал на территорию городка Хайт (графство Кент). Борт, возможно, был впоследствии отремонтирован и продолжал полёты вплоть до окончания регистрационного разрешения 1 июня 1932 года[1].
- 11 марта 1928 года. Farman F.60 «Голиаф» (регистрационный номер F-AEFC), выполнявший международный рейс из Парижа в Кройдон, рухнул в пролив Ла-Манш. После вылета из Парижа самолёт совершил вынужденную посадку на аэродроме Сент-Инглевера в ожидании улучшения погоды над проливом[9]. Пассажиры приняли решение дальше двигаться на пароме, что и спасло им жизнь[10]. Через несколько минут после взлёта с аэродрома лайнер подал сигнал бедствия и упал в Ла-Манш, тела пилотов были найдены паромом «Орлеанская дева» британской компании «Южная железная дорога»[9][10].
- 19 мая 1929 года. Farman F.63bis «Голиаф» (регистрационный номер F-GEAI), летевший из Кройдона в Париж, совершил жёсткую аварийную посадку вблизи железнодорожной станции Пэддок-Вуд, остановился в нескольких ярдах от сигнальной мачты и загорелся. Пилот и механик отделались лёгкими травмами, успев покинуть горящий самолёт.
- 31 июля 1929 года самолёт Farman F.60 «Голиаф» (регистрационный номер F-GEAB) вёз груз золотых слитков из Лондона в Париж. В процессе полёта лайнер получил повреждения и совершил аварийную посадку на берег реки Белт вблизи деревник Смарден (графство Кент, Великобритания). Все слитки были собраны (несколько слитков вытащили из реки местные жители) и перевезены на грузовике в Лимпн для последующей транспортировки в Париж[1][11].
- 17 января 1931 года, Breguet 280T (регистрационный номер F-AIVU). При совершении посадки в аэропорту Лимпна самолёт задел ограждающий забор и рухнул на аэродром, получив значительные повреждения фюзеляжа и колёсных стоек[12][13][14]. Из восьми человек на борту был травмирован один член экипажа[12].
- 23 апреля 1931 года[15] после взлёта из Мардена потерпел крушение почтовый борт Farman F.60 «Голиаф» (регистрационный номер F-ADDT)[16].
Напишите отзыв о статье "Air Union"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 [www.ab-ix.co.uk/f-aaaa.pdf FRENCH PRE-WAR REGISTER Version 120211]. Air Britain. Проверено 8 марта 2011. [www.webcitation.org/69XblYzts Архивировано из первоисточника 30 июля 2012].
- ↑ 14 issue=43725 column=F (8 August 1925).
- ↑ «{{{title}}}». Aviation News (December 2005).
- ↑ Aeroplane Crash At Lympne (9 February 1925).
- ↑ Template error: argument title is required.
- ↑ [www.ab-ix.co.uk/f-aaaa.pdf FRENCH PRE-WAR REGISTER Version 270609]. Air Britain. Проверено 23 января 2011. [www.webcitation.org/69XblYzts Архивировано из первоисточника 30 июля 2012].
- ↑ The French Air Liner Crash - Verdict of Accidental Death (29 March 1930).
- ↑ [www.ab-ix.co.uk/f-aaaa.pdf FRENCH PRE-WAR REGISTER Version 270609]. Air Britain. Проверено 14 января 2011. [www.webcitation.org/69XblYzts Архивировано из первоисточника 30 июля 2012].
- ↑ 1 2 Template error: argument title is required.
- ↑ 1 2 «[www.flightglobal.com/pdfarchive/view/1928/1928%20-%200202.html French Air Liner Crash]». Flight (15 March 1928).
- ↑ Template error: argument title is required.
- ↑ 1 2 «[www.flightglobal.com/pdfarchive/view/1931/1931%20-%200079.html Croydon Weekly Notes]». Flight (23 January 1931).
- ↑ [www.orpheusweb.co.uk/vicsmith/OldAccs/Jan31.html January 1931 reported accidents]. Vic Smith. Проверено 24 января 1931. [www.webcitation.org/69Xbm6AfG Архивировано из первоисточника 30 июля 2012].
- ↑ Accidents in the Gale - Air Liner Damaged (19 January 1931).
- ↑ [www.orpheusweb.co.uk/vicsmith/Accidents/Apr31.html April 1931]. Vic Smith. Проверено 28 января 2011. [www.webcitation.org/69Xbmc5xC Архивировано из первоисточника 30 июля 2012].
- ↑ Marden's Aviation History. — Marden: The Marden History Group, 2009. — P. p11.
Ссылки
- [www.timetableimages.com/ttimages/airun.htm Timetable images]
Отрывок, характеризующий Air Union
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
