Novialoidea (лат.) — клада птерозавров, живших с конца нижней юры до окончания мела (ранний тоарский — поздний маастрихский века)[1]. Их ископаемые остатки были найдены на всех континентах, кроме Антарктиды[2].
Название дано Александром Келлнером в 2003 году на основе узлового таксона, состоящего из последнего общего предка Campylognathoides, Quetzalcoatlus и всех их потомков. Название происходит от лат. novus — «новый» и ala — «крыло», со ссылкой на синапоморфию крыльев, присущую всем представителям клады[3]. В 2003 году в том же номере журнала (Geological Society of London, Special Publications 217), где была напечатана статья Келлнера, посвящённая Novialoidea, палеонтолог Д. Анвин назвал Lonchognatha кладой птерозавров и определил её как Eudimorphodon ranzii, Rhamphorhynchus muensteri, их последнего общего предка и всех их потомков[4]. Исходя из филогенетического анализа Анвина и Келлнера (где Eudimorphodon и Campylognathoides образовывали базальную группу по отношению к Rhamphorhynchus и Quetzalcoatlus), а также ввиду того, что Novialoidea была названа первой (на страницах 105—137, в то время как Lonchognatha была названа на страницах 139—190), Lonchognatha объективно является младшим синонимом первого понятия. Тем не менее, другие анализы объявляют Lonchognatha валидным таксоном (Андрес и др., 2010 год) или синонимом птерозавров (Андрес, 2010 год)[5].
Напишите отзыв о статье "Novialoidea"
Примечания
- ↑ Barrett, P. M., Butler, R. J., Edwards, N. P., & Milner, A. R. (2008). Pterosaur distribution in time and space: an atlas. Zitteliana, 61—107. [epub.ub.uni-muenchen.de/12007/1/zitteliana_2008_b28_05.pdf]
- ↑ Richard J. Butler, Stephen L. Brusatte, Brian B. Andres and Roger B. J. Benson (2012). «How do geological sampling biases affect studies of morphological evolution in deep time? A case study of the Pterosauria (Reptilia: Archosauria)». Evolution 66 (1): 147—162. DOI:10.1111/j.1558-5646.2011.01415.x.
- ↑ Kellner, A. W. A., (2003): Pterosaur phylogeny and comments on the evolutionary history of the group. pp. 105-137. — in Buffetaut, E. & Mazin, J.-M., (eds.): Evolution and Palaeobiology of Pterosaurs. Geological Society of London, Special Publications 217, London, 1—347
- ↑ Unwin, D. M., (2003): On the phylogeny and evolutionary history of pterosaurs. pp. 139—190. — in Buffetaut, E. & Mazin, J.-M., (eds.): Evolution and Palaeobiology of Pterosaurs. Geological Society of London, Special Publications 217, London, 1—347
- ↑ Andres Brian Blake. [gradworks.umi.com/34/40/3440534.html Systematics of the Pterosauria]. — Yale University, 2010. — P. 366. [proquest.umi.com/pqdlink?did=2244886391&Fmt=14&VType=PQD&VInst=PROD&RQT=309&VName=PQD&TS=1338883701&clientId=79356 A preview that shows the cladogram without clade names]
Отрывок, характеризующий Novialoidea
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
